Референдумы в Херсоне и Запорожье: когда и как?
8 августа глава военно-гражданской администрации (ВГА) Запорожской области Евгений Балицкий подписал распоряжение о подготовке организации проведения референдума о присоединении региона к России. Это решение закономерно спровоцировало очередной виток дискуссии относительно судьбы послевоенной Украины. Часть представителей экспертного сообщества настаивают на необходимости сохранения украинской государственности, в то время как их оппоненты настаивают на включении всей территории «незалежной» в состав России.
Ведущий научный сотрудник Финансового университета при Правительстве РФ Виктор Титов присоединился к обсуждению темы, акцентировав внимание на том, когда и в каком формате могут быть проведены референдумы о присоединении к России.
Для всех, кто более-менее внимательно следит за динамикой конфликта на Украине и не ограничивается интерактивной картой СВО, тема организации референдумов на освобожденных территориях не нова. Об этом говорили достаточно много с самого начала спецоперации. А некоторые эксперты и политики – еще до ее начала, заранее, как бы предвкушая коллапс украинской государственности. Естественно, сценарии и прогнозы на счет того, как это будет происходить, были различны. От осторожных, предполагавших поэтапное движение и провозглашение народных республик в паре-тройке наиболее пророссийских регионов, до предельно амбициозных. Последние предполагали включение всей территории Украины в состав России. Причем, желательно сразу и как можно быстрее.
Одним словом, тема формальной легитимации существующей de facto ситуации, витала в воздухе давно. Витала – то набирая обороты, как сейчас, то угасая на фоне затишья и очередного раунда российско-украинских переговоров. Поэтому новость о форуме «Мы вместе с Россией!» в Мелитополе, на котором руководитель Запорожской ВГА Евгений Балицкий и подписал распоряжение о проведении референдума, не стала неожиданностью. Ранее аналогичное заявление сделали и замглавы Херсонской области Кирилл Стремоусов, и другие чиновники подконтрольных России территорий.
То есть, всё произошедшее в Мелитополе 8 августа 2022 года было и ожидаемо, и закономерно. Ожидаемо потому, что все, кто хоть немного в теме, этого ждали. Кто-то – с энтузиазмом, кто-то с негодованием. Одни – раньше, другие – несколько позднее. Но ждали. Закономерно – по причине необходимости юридически узаконить факт вхождения Херсонской и части Запорожской областей в состав России. Узаконить – не с международно-правовой точки зрения естественно, а в рамках российского правового поля. Ведь по-другому пока ни как не получается. «Право херсонской нации на самоопределение» - здесь явно не прокатит. Также как это не сработало в Абхазии, Южной Осетии, Крыму. То есть в тех местах, где нациогенез шел куда более активно, где имелся конфликт регионального социума с «титульным» этническим большинством. Одним словом, это «право на самоопределение» не сработало почти нигде, кроме редких исключений, наподобие Косова и Южного Судана, промоутером «суверенитета» которых выступил официальный Вашингтон. Представляется, что именно поэтому инициаторы референдумов и не стали заморачиваться над двухступенчатой электоральной процедурой, предполагающей сначала выход из состава Украины и провозглашение «народных республик», а потом уже голосование по вхождению в состав России.
Таким образом, вопрос о международно-правовой легитимации референдумов пока закрыт. Причем со знаком «минус». Признают их результаты официальные Сухум, Цхинвал, Тирасполь и Дамаск. Кто еще? Еще, если даст добро Ереван - не менее официальный Степанакерт. Возможно, признает в обозримой перспективе КНДР, поскольку от Кима можно ожидать всего, чего угодно. Беларусь в лице «батьки» и Никарагуа (разумеется, в лице своего, не менее колоритного «батьки») выразят понимание, уважение к воле народа и, может быть, поддержку. Это я к тому, что даже наблюдателей с логотипом ЕАЭС на референдумах нам ждать не следует. А уж представителей от каких-то других международных организаций - СНГ, БРИКС и т.п. - тем более.
И всё же происходящее вызывает как минимум два вопроса, ответ на которые не столь очевиден. Позволим себе их задать.
Первый вопрос – когда? Здесь ясности мало. В связи с этим показательно то, что господин Балицкий, подписывая распоряжение о подготовке к референдуму, не указал в нем конкретные сроки. Ясно лишь, что «процесс пошел»: пока не электоральный, но хотя бы бюрократический и пропагандистский. И не только пошел, но и зашел уже достаточно далеко, преодолел тот ментальный Рубикон, после которого «откатить назад» (и сказать, нечто вроде «я не я, и референдум не мой») для России будет сложно. Можно, но сложно. Пока говорят о сентябре-октябре, причем первоначальная идея совместить референдумы с российским ЕДГ вроде как снята с повестки дня. То есть, налицо некий парадокс: сроки голосования еще не определены, но уже слегка сдвигаются. И такой подход имеет под собой основания, особенно в отношении Запорожской области, где продолжаются боевые действия, а значительная часть территории находится под контролем ВСУ.
И немаловажный момент: под властью Киева пока остается Запорожье - административный центр области и один из крупнейших городов всей Украины. Поэтому, по моему скромному мнению, психологически более удачным видится сейчас, особо не затягивая, начать с Херсонской области. А потом – когда/если линия противоборства сместится на север и Запорожье будет занято российскими войсками, думать и об организации волеизъявления в этом регионе. Сейчас же психологическая ситуация для пророссийских жителей этой области выглядит весьма и весьма дискомфортно: им предстоит «волеизъявляться», если не под пулями в прямом смысле этого слова, то под аккомпанемент тяжелой артиллерии, незримое присутствие официального Киева и сохраняющееся формальное «двоевластие». Последний штрих тоже важен, ибо Мелитополь как временный административный центр области – это, конечно, хорошо. Но это не снимает задачу полного освобождения территории Запорожской области.
Второй вопрос – как? Как, собственно, всё это организовывать? Он, на первый взгляд, может показаться наивным, а ответ – очевидным, если рассматривать проблему сугубо в процедурном ключе. Во-первых, в коллекции российского электорального менеджмента есть схожий опыт Донбасса и, отчасти, Крыма. Во-вторых, какая разница, как всё это будет организовано технически, если никто из нас сегодня не питает особых иллюзий по поводу признания результатов этих референдумов. Ну, действительно, Запад наши, внутрироссийские выборы по большому счету не признаёт, а тут…
Но всё-таки, по моему мнению, организационный аспект имеет значение. Прежде всего, в ракурсе «уверенности в завтрашнем дне». То есть, опять же возвращаемся к вопросу психологического самочувствия пророссийски настроенных жителей этих двух областей. Ведь одно дело голосовать за Россию, будучи уверенным, что это навсегда, по крайней мере, на весь ХХI век. Что Россия уже не уйдет, не «сдаст», и твой выбор не станет предметом дипломатического «размена» в Стамбуле или еще где-то. Понимая, что украинская власть не вернется уже никогда и ни при каких обстоятельствах. Голосовать, видя, что ты в большинстве – когда соседи тоже идут на избирательные участки, а не сидят-сопят на кухне по принципу «как бы чего не вышло». И совсем другое – голосовать «за Россию» в полупустом полуподвальном помещении, озираясь по сторонам. Идти на референдум, опасаясь всего, чего только можно. С ощущением опустошенности и звенящей тревоги: то не то самостийный «Байрактар» прямо сейчас на твой «избирательный участок» прилетит, не то в Кремле «включат заднюю» и … завтра-послезавтра к тебе в квартиру постучатся сотрудники СБУ.
Одним словом, проблема страха пророссийского населения Херсонщины и Запорожья сейчас кажется крайне существенной. В связи с этим примечательно, что власти Запорожской области уже «допустили возможность электронного голосования по референдуму». Что тут сказать: идея, безусловно, инновационная, полностью в электоральных традициях современной России. Но и насквозь паллиативная, отдающая не столько страхом – уже не массовым, а чиновничьим - за результаты референдума, сколько внутренней нервозностью тех, кто это всё затеял. То есть, оба упомянутых выше вопроса – когда и как – сливаются в один единый и главный: «что дальше?». Как будем жить после референдума? Внятного ответа на него, увы, пока нет. Подозреваю, что ни у кого. Ни у политиков, ни у экспертов, ни у дипломатов, ни у военных. Ни, тем паче, - у жителей Херсонской и Запорожской областей, которые в большинстве своем, вполне возможно, и готовы быть с Россией и в России, но испытывают вполне объяснимую тревогу за себя и своих близких. Тревогу, порой переходящую в апатию и страх. Причем, страх этот не наигранный, не конъюнктурный, а подлинный – физиологический. И задача российской власти во всех ее обличиях – политическом, бюрократическом, информационном – если не искоренить, то хотя бы минимизировать это тягостное состояние массового сознания.
