Журналист, эксперт Центра ПРИСП Тихон Сысоев – о прошедшем в Самарканде саммите ШОС.

Очередной саммит Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) прошел на фоне беспрецедентной геополитической обстановки. Стремительная эрозия прежней модели глобализации, которую ускорила российская СВО, привела к тому, что и большой евразийский регион оказался в зоне турбулентности.

Показательным был даже тот факт, что пока на пышных мероприятиях в Самарканде подписывали очередные документы, отчитывались о новых успехах во взаимной торговле и сажали деревья в знак вечной дружбы, на границе между Киргизией и Таджикистаном шла стрельба, гремела тяжелая военная техника, а кое-где уже работала РСЗО. Конечно, это было случайное совпадение, но многозначительное.

Как заметил за несколько дней до начала саммита Мухтар Тлеуберди, министр иностранных дел Казахстана, ШОС «входит в свое третье десятилетие на фоне очень сложных мировых процессов». С этим трудно не согласиться — достаточно окинуть взглядом регион Большой Евразии.

Кризис на Украине. Заметная деградация обстановки в Тайваньском проливе. Непрекращающийся хаос в Афганистане — в стране, которая граничит с пятью членами ШОС. Очередные перестрелки на киргизско-таджикской и на афгано-пакистанской границах. Наконец, самое серьезное с 2020 года военное обострение между Азербайджаном и Арменией, в результате которого Никол Пашинян не смог приехать в Узбекистан.

Все это придавало самаркандской встрече специфический фон и несколько диссонировало с торжественными заявлениями, на ней прозвучавшими. Конечно, нельзя отрицать, что авторитет «шанхайской восьмерки», о чем говорили все участники саммита, если и не переживает стремительный рост, то как минимум остается высоким.

«Из желающих присоединиться к ШОС выстроилась очередь», — заявил глава российского МИДа Сергей Лавров, указывая на планы еще десяти стран так или иначе присоединиться к этой платформе.

По итогам прошедшего саммита ШОС в организацию не только вступила новая страна — Иран, — но и было объявлено о начале процедуры предоставления членства Белоруссии. А Бахрейн, Мальдивы, Кувейт, ОАЭ, Египет, Катар и Мьянма получили статус партнеров по диалогу. Интерес к ШОС, таким образом, растет, а вместе с ним и перспективы новых транспортно-логистических и экономических проектов.

Но очевидно и то, что довольно рыхлая структура этой организации, как и ее ограниченные полномочия, больше не отвечают реальности, которая складывается на территории Евразии.

Тихая коалиция

Тем не менее несомненным плюсам прошедшего саммита стало уже то, что его участники смогли наконец «сверить часы» в режиме офлайн по самым значимым вопросам двусторонней повестки, которых накопилось немало. Формат многосторонних встреч, который все эти годы обеспечивал ШОС, обычно снимал региональное напряжение и к тому же придавал ясность и законченность наметившимся трендам взаимодействия.

Дальнейшее развитие российско-китайских отношений, углубление партнерства с Ираном, обсуждение хода «зерновой сделки», урегулирование сирийского кризиса и военного обострения между Баку и Ереваном — это далеко не весь список вопросов, который российский президент Владимир Путин успел обсудить с лидерами стран Евразии.

Безусловно, центральным событием саммита стала встреча Путина с лидером КНР Си Цзиньпином — все-таки первая очная беседа с начала СВО. В преддверии этого события западные СМИ успели окрестить ее «сигнальной» — дескать, Пекин наконец «определился» и уже открыто демонстрирует свою поддержку Москве в ее конфликте с западным миром.

Однако ничего экстраординарного эта встреча не принесла. По крайней мере, если судить по ее публичной части. Лидеры двух стран обозначили консенсус по ряду ключевых вопросов и наметили стратегические цели дальнейшего взаимодействия.

Впрочем, теперь с уверенностью можно констатировать: китайская позиция по отношению к Москве после февральских событий явно становится более открытой и менее настороженной, особенно если учесть более чем благодушное выступление Ли Чжаньшу, председателя Всекитайского собрания народных представителей, на прошедшем Восточном экономическом форуме.

Так, во время встречи Путин подчеркнул, что «попытки создания однополярного мира приобрели в последнее время абсолютно уродливое очертание», еще раз публично осудил «провокации США и их сателлитов в Тайваньском проливе», а также поблагодарил «китайских друзей» за сбалансированную позицию в связи с украинским кризисом.

В свою очередь, Си Цзиньпин, назвав российского президента своим «дорогим и давним другом», мягко обошел все острые углы и высказался в привычном величавом стиле: «Перед лицом невиданных за всю историю колоссальных перемен нашего времени в мировом масштабе мы готовы с российскими коллегами показать пример ответственной мировой державы и сыграть руководящую роль, чтобы вывести столь быстро меняющийся мир на траекторию устойчивого и позитивного развития».

«Встреча Владимира Путина и Си Цзиньпина, конечно, не была эпохальной, но она и не могла быть таковой изначально, — считает Алексей Маслов, и. о. директора Института стран Азии и Африки МГУ им. М. В. Ломоносова. — Зато она показала, что между Россией и Китаем формируется некая коалиция, пусть и не оформленная официально, но уже имеющая общие цели. К ним, помимо строительства более справедливого миропорядка, можно отнести создание общей финансовой системы, системы ПВО, углубление сотрудничества на Дальнем Востоке. А это уже немало».

Торговая прагматика contra изоляция

Другим важным событием стала встреча Путина с президентом Ирана Эбрахимом Раиси. Российский президент поспешил поздравить лидера Исламской Республики с официальным вступлением в ШОС и обсудил с ним торгово-экономические отношения, перспективы «ядерной сделки», а также бесплодность санкций.

Россия явно стремится вовлечь Иран в другие перспективные интеграционные проекты, например лоббируя его принятие в качестве полноформатного члена ЕАЭС и БРИКС, за что Раиси не позабыл поблагодарить российского лидера.

Кроме того, незадолго до саммита на сайте Кремля появилась информация, что Москва и Тегеран на финишной прямой в проработке договора о сотрудничестве, который выведет его на уровень стратегического партнерства. Очевидно, что развитие контактов между Россией и Ираном будет только усиливаться.

Наконец, стоит отметить переговоры российского лидера с представителями центральноазиатских республик. Здесь торговая прагматика полностью вытеснила собой геополитическую повестку. Это понятно, особенно если учесть намерение «разъединить экономики» России и Центральной Азии, высказанное Госдепартаментом США незадолго до саммита.

Президент Киргизии Садыр Жапаров, к примеру, отчитался об «очень хороших темпах» роста торгового оборота. Президент Туркмении Сердар Бердымухамедов, напротив, посетовал на падение товарооборота и высказал намерение переломить этот тренд. А по итогам встречи Путина с хозяином саммита, президентом Узбекистана Шавкатом Мирзиёевым, была подписана Декларация о всеобъемлющем стратегическом партнерстве между двумя странами.

Впрочем, для российского лидера визит на саммит ШОС, помимо этой чисто переговорной и деловой повестки, стал и поводом еще раз показать, что изоляции России не состоялась. Что многополярность, как и деградация возможностей западных институтов, неизбежна. В конце концов, в Самарканде собрались лидеры тех стран, которые от введения санкций против России отказались (хоть пока и не во всем рвутся поддерживать с ней прежние связи), показав свое нежелание двигаться в логике западного миропорядка.

Другое дело, что сама по себе многополярность если и наступит, то не будет предсказуемой и комфортной — напротив, она априори чревата большими кризисами и угрозами. А значит, вопрос адаптации архитектуры платформы ШОС к этой новой реальности становится еще более актуальным.

И об этом в своей речи на заседании Совета глав государств — членов ШОС, в частности, сказал лидер КНР, когда указал на необходимость «укрепить единство» организации перед лицом глобальных вызовов.

Клуб по-азиатски

Возникнув как площадка для урегулирования территориальных споров между Китаем и Россией, а также с новообразовавшимися странами Центральной Азии, ШОС в его нынешнем виде превратился в респектабельный клуб азиатского типа. Не больше, но и не меньше.

С одной стороны, возможности этой организации ограничиваются консультациями по ряду важных вопросов, набором культурно-образовательных программ и некоторой интеграцией по линии силовых ведомств. Неудивительно, что в рамках этой евразийской платформы так и не удалось наладить даже приличный уровень экономического взаимодействия. У организации нет своего банка, а лишь 10% от всего внешнеторгового оборота стран ШОС приходится на торговлю между участниками объединения.

В этом смысле Шанхайская организация — это, конечно, не аналог западного интеграционного института. Страны, входящие в ШОС, ничем существенным ему не обязаны и свободны в том, чтобы осуществлять ту политику, какую считают нужным. Отсюда заметная приоритезация двусторонних отношений между членами этой платформы. Но, к слову, такой инклюзивности и демократичности могли бы позавидовать многие западные структуры.

С другой стороны, несмотря на ограниченность возможностей ШОС, нельзя отрицать, что за минувшие годы она превратилась в площадку, охватывающую огромный регион Евразии. На данный момент аналогичного института на территории этой части континента, который обеспечивал бы диалог между его странами, просто не существует.

Впечатляет и потенциал этого объединения. Например, суммарный ВВП стран, входящих в ШОС (если заочно прибавлять Иран), согласно данным Всемирного банка, в 2020 году составил чуть больше 19,5 трлн долларов, а доля в мировом ВВП перевалила за 23%. Принятие же в состав ШОС Ирана приведет к тому, что все значимые транзитные пути из Азии в Европу (за исключением морского пути через Суэцкий канал) окажутся под контролем организации.

Другой вопрос, что в последние годы ШОС оказалась в состоянии вынужденной паузы. И не только потому, что ее участники продолжали настороженно относиться к углублению взаимной кооперации, несмотря на потенциальные выгоды.

Большая часть стран, входящих в ШОС, либо находятся в состоянии растущей конкуренции с западным миром, либо, как Индия и Пакистан, придерживаются внешнеполитической линии, которая далеко не во всем совпадает с евроатлантическим мейнстримом

Новая точка сборки Евразии

Принятие двух важнейших стран Евразии, Индии и Пакистана, которое состоялось на саммите в 2017 году в Циндао, было неизбежно с учетом амбиций ШОС. Однако предсказуемо затормозило взаимодействие в области безопасности (одном из самых важных), поскольку импортировало в объединение семидесятилетний антагонизм Нью-Дели и Исламабада.

ШОС и без того «славится» тем, что ее участники далеко не всегда и во всем друг другу доверяют. Помимо известных проблем в индийско-пакистанских отношениях есть давнее напряжение (хоть и не столь острое) между Пекином и Нью-Дели, Нур-Султаном и Ташкентом, а также между странами центральноазиатского региона. Однако нынешний год может запустить процесс реактивизации этой платформы, поскольку стремительную трансформацию переживает сама рамка всего региона.

«Можно сказать, что до 2022 года ШОС существовала в тестовом режиме. Но теперь, когда геополитическая ситуация изменилась кардинальным образом и возникли явные линии конфронтации и водоразделы, эта платформа, по сути, получает шанс превратиться в новую точку сборки Евразии», — считает Станислав Притчин, старший научный сотрудник Центра постсоветских исследований ИМЭМО РАН.

Эксперт, в частности, обратил внимание на то, что большая часть стран, входящих в ШОС, либо находятся в состоянии растущей конкуренции с западным миром, либо, как Индия и Пакистан, придерживаются особой внешнеполитической линии, которая далеко не во всем совпадает с евро-атлантическим мейнстримом. Принятие же в организацию Ирана, а также запуск процедуры предоставления членства Белоруссии только зацементирует этот тренд.

В ближней перспективе ШОС вполне по силам усилить взаимодействие сразу по двум ключевым вопросам: безопасность и финансы. А уже на этом фундаменте наращивать экономическое сотрудничество, в котором безусловно заинтересованы все страны — участницы организации.

«ШОС уже сейчас может выступить как довольно эффективный медиатор тех бесчисленных конфликтов, которые существуют в азиатском пространстве. К тому же организация может начать принимать более значимые решения в области коллективной безопасности, опираясь на то, что все страны, входящие в ШОС, связаны единой логистикой», — полагает Алексей Маслов.

С учетом гибкости организации, которая, при всех изъянах, содержит в себе и серьезные преимущества, это может позволить ШОС быстрее сглаживать противоречия среди своих участников. Кроме того, по мнению эксперта, на фоне деградации структур ООН евразийская организация может перетянуть на себя обсуждение тех проблем, которые по разным причинам не выносятся на Генассамблею ООН. «Это точно удовлетворит Россию и Китай», — заключает Алексей Маслов.

В свою очередь, вопрос расширения торговли в национальных валютах уже активно осуждается в рамках Межбанковского объединения ШОС. Как заявил Сергей Сторчак, старший банкир ВЭБ.РФ, участники организации прорабатывают вопрос о переводе расчетов в нацвалюты, а также развитие корреспондентских отношений.

В целом, по мнению Станислава Притчина, создание финансовой системы, альтернативной западной, вполне по силам евразийскому объединению.

«Этот процесс на самом деле уже запущен стараниями России, которая из-за санкций перестраивает свои экономические отношения с партнерами, в том числе в рамках ШОС, посредством альтернативных валютных систем. Наработки для этого есть: у России это система “Мир”, у Китая — UnionPay. Перспективные решения есть и у Ирана», — резюмирует Станислав Притчин.

Ранее опубликовано на: https://expert.ru/expert/2022/38/bolshaya-yevraziya-sobirayetsya/