Мобилизация: press start
Политконсультант, партнер Консалтингового бюро Т&М, эксперт Центра ПРИСП Антон Тимченко – о том, что после объявления частичной мобилизации «логика болельщика» больше не работает.
21 сентября в России объявлена частичная мобилизация. Не прошло и двух недель, а уже можно говорить о некоторых процессах, логику которых она запрограммировала.
Скромное обаяние биполярного расстройства
Начать, пожалуй, стоит с того, чего не произошло. Частичная мобилизация не стала антидотом против той шизофренической логики, которая очень ярко проявилась с самого начала специальной военной операции.
Сначала речь идёт о том, что с украинской стороной нет предмета для переговоров, затем сообщается о прогрессе в рамках «стамбульского процесса». После этого звучат заявления о том, что «нам нечего обсуждать», и наконец становится известно, что именно украинская сторона отказывается вести переговоры.
Ежедневные унылые брифинги сообщают о постоянном численном росте уничтоженной техники и сил противника, при этом, если им верить, практически вся военная авиация ВСУ уничтожена ещё в марте, что не мешает спустя полгода практически ежедневно сообщать с гордостью о сбитых самолётах.
Представители военного и внешнеполитического ведомств грозно анонсируют ставшее мемом «удары по центрам принятия решений», и что «в случае повторения провокаций им не поздоровится», но вместо этого проводят «ряд отвлекающих и демонстрационных мероприятий с обозначением реальных действий войск», результатом которых является оставление Изюма и Купянска, жителям которого немногим ранее обещалось, что Россия здесь навсегда.
Когда в оставленный Изюм прибывает представительная делегация во главе с Владимиром Зеленским, её не накрывает ракетный удар, но именно он поражает харьковскую ТЭЦ, которая вроде бы не является верховным главнокомандующим вооруженных сил противника.
Параллельно активно раскачиваются «ядерные качели»: с одной стороны, постоянно подчёркивается возможность использования ядерного оружия, с другой – чуть ли не те же самые спикеры заявляют о недопустимости спекуляций на тему ядерного оружия.
Всё это происходит на фоне абсолютно сюрреалистичного сосуществования двух принципиально разных миров. Один живёт по законам полноценной войны – с героизмом, гибелью сотен тех, кто не должен был бы погибнуть, зияющими дырами в логистике и снабжении, вынуждающими гражданских активистов в тылу собирать через краудфандинг деньги на снаряжение и медикаменты. Другой мир, существующий в то же самое время, – будничная рутина казённого бардака, в котором продолжают «разыгрывать» многомилионные госзакупки на не самые первоочередные цели в духе праздничных салютов и иллюминаций, либо повышения класса служебного автомобиля администрации. В одном мире через кровь, пот и слёзы решается, каким быть будущему, в другом – через ленивое раздражение воспроизводятся практики и ориентиры реальности, которая уже в прошлом.
И вот объявленная частичная мобилизация всю эту логику биполярного расстройства не только не отменила, а, наоборот, усугубила её до предела. Причём как на смысловом, так и на событийном уровне.
Начиная с того, что специальная военная операция, по смыслу терминологии, должна представлять из себя нечто относительно краткосрочное и при этом требующее привлечения незначительных ресурсов. Объявление же мобилизации, даже частичной, оправдано, когда речь идёт о масштабном противостоянии, по старому стилю называвшемуся войной. Отдельного биполярного шарма ситуации придаёт засекреченность седьмого пункта президентского указа о частичной мобилизации, подчёркивающая, что степень её частичности довольно условна.
Если же от смысловых мерцаний перейти к конкретным событиями, то логика противоречий весьма ярко проявилась и на этом уровне: с утра объявляется требующая общей сплочённости, доверия государству и повышенного боевого духа мобилизация, а позднее становится известно о непубличном обмене признанных экстремистами «азовцев»*. «Азовцев»*, которых до этого в медиа представили едва ли не воплощением сатанинских сил, публично заявив, что они не подлежат обмену. «Азовцев»*, двое из которых уже даже были приговорены к смертной казни. «Азовцев»*, среди которых были персонажи, публиковавшие видео убийств пленных и раненных. Причём, обмен, прямо скажем, по очень странному курсу.
Таким образом, мобилизация логику биполярного расстройства доблестно продолжила, зацементировала и, по всей видимости, придаст ей ещё большую масштабность в дальнейшем.
«Шок – это по-нашему»
После того как импульс политического решения о мобилизации для дальнейшей реализации понёсся по линиям государственного управления, стало очевидно, что к такому напряжению система была не готова. Причём, как её военный сегмент, так и гражданский.
Штурмовщина и бездумный маховик призыва, в стремлении отчитаться о выполнение плана, влекущие совсем уж экзотические случаи мобилизации тех, кто уж точно не должен быть призван. Разрывы в логистике мобилизованных в духе «привезли в чистое поле и сказали, ждать команды». И отсутствие внятного и ясного нормативного регулирования происходящего.
Учитывая отсутствие в президентском указе конкретных параметров мобилизации, очевидно, были необходимы разъяснения. Восполнить данный пробел и внести ясность в происходящее попыталось Министерство обороны РФ, начав почему-то оформлять свои разъяснения не как нормативные акты, а как посты в официальном Telegram-канале и публикации на специально созданном сайте объясняем.рф. И тут сразу же случился конфуз.
Изначально ведомство, развивая заявление министра обороны Сергея Шойгу, разъяснило, что призыву подлежат служившие в армии, имеющие военно-учётную специальность и боевой опыт. При этом рядовые запаса призываются до 35 лет.
Однако практически сразу же со всех концов страны стали поступать возмущённые сообщения от мобилизованных и их родных о том, что военкоматы призывают рядовых запасников значительно старше 35 лет. Резонанс получился настолько мощный, что в ситуацию были вынуждены вмешаться влиятельные медиа-менеджеры Маргарита Симоньян и Владимир Соловьёв, требуя от оборонного ведомства комментариев. И тогда Министерство обороны РФ выдало обновленные разъяснения. Действительно, рядовые запаса призываются по мобилизации до 35 лет…в приоритетном порядке. Если внимательно почитать закон, то такая его интерпретация вполне обоснована, но проблема в том, что изначально были даны некорректные разъяснения, создавшие у людей необоснованные ожидания.
Другой яркий пример невнятности регулирования вопросов, связанных с мобилизацией, – история с ошибкой Вячеслава Володина. Спикер Госдумы, разъясняя закон, заявил, что в связи с мобилизацией ограничение передвижения военнообязанных вполне обосновано. Его точку зрения поддержал сенатор Андрей Клишас, один из самых влиятельных юристов власти. Однако практически сразу министерство обороны опубликовало разъяснение о том, что такие ограничения неправомерны, поскольку мобилизация частичная.
Если уж столь статусные политики не всегда могут сориентироваться в порядке проведения мобилизации, что уж говорить об обычных обывателях.
Впрочем, несмотря на традиционные для российской бюрократии бардак, тряску от напряжения и сбои, ничего неожиданного не происходит. Ровно такую же адаптацию к внешнему шоку и плавное встраивание в ритмичную работу системы госуправления мы наблюдали на примере пандемии. Собственно, начало рутинизации мобилизационных процедур мы уже наблюдаем. Ускоряется реакция на ошибки при мобилизации, создаются центры поддержки мобилизованных, регионы вводят меры дополнительной поддержки призывников, на едином портале госуслуг появляется возможность подать заявление об отсрочке и жалобу на факт необоснованной мобилизации.
Судя по всему, административная машинерия настраивается, и следующая волна мобилизации пройдет без такого количества сбоев. При этом правила её проведения станут более чёткими и формализованными, а вот рамки прав граждан более тесными.
Горизонты нового политикума
Частичная мобилизация естественным образом запустила процесс мобилизации политической.
Режим специальной военной операции и формат её проведения на первых этапах позволял обывателю сохранять чувство психологического комфорта, позволяя наблюдать за ходом боевых действий в режиме болельщика. И это было вполне естественно в рамках социального контракта между обществом и властью, действовавшего до 21 сентября, основой которого выступала политическая демобилизация. Если угодно, – культура неучастия, именно её обеспечивают ставка на технократов в политическом менеджменте, огосударствление местного самоуправления, ритуализация выборов и «сушка» явки на них.
Атрибутом же новой политической реальности становится политическая мобилизация – как властная, так и стихийная.
С одной стороны, при масштабном расширении круга людей, вовлекаемых в конфликт, независимо от их желания и степени идейной «благонадёжности», системе необходимо обеспечить их лояльность, причём, явную, подтверждаемую через демонстративное действие. Как показывает история, обычно эти задачи решаются через обязательные или «добровольно-принудительные» политические ритуалы (членство в определенных объединениях, участие в идеологизированных массовых мероприятиях и т.д.) – властную политическую мобилизацию.
С другой же стороны, происходящие перемены, изменение привычного уклада жизни стихийно запускают процесс широкой политизации даже тех, кто старался держаться от политики подальше. «Логика болельщика» больше не работает. Не интересоваться политикой больше не получается: через близких, друзей и коллег по работе политика теперь касается каждого. В принципе, первичные признаки этого можно видеть на примере спонтанно организующихся точек сопротивления злоупотреблениям и ошибкам при проведении мобилизации.
На фоне этой перспективы есть как минимум три линии возможного напряжении, которые могут возникнуть в обозримом будущем.
Во-первых, проблема погибших. Политизация предполагает, что человек начинает задаваться вопросами, от которых раньше бежал, и формулировать ответы, о которых до этого не задумывался. Некоторые из тех, кого мобилизация выдернулся из жизни, предполагавшей совсем другой маршрут, совсем иные планы и ожидания близких, погибнут. Как и любая смерть, их гибель станет тяжким испытанием для их близких. Но её «внеплановость», обусловленность внешним вмешательством в жизненные планы близких и высокий градус политизации способны послужить гремучей смесью, способной сдетонировать минимум в серьёзное проседание уровня доверия власти, а то и в более активные его проявления.
Во-вторых, проблема ветеранов. Мобилизация означает изъятие из обычной реальности очень большого количества людей, а после – их возвращение. С одной стороны, очень серьёзной является проблема адаптации к мирной жизни и исключение из их поведения практик, привычных в зоне боевых действий и неуместных в обычной жизни, а главное – их ресоциализация. Не менее важным является вопрос обеспечения всех необходимых выплат и социальных гарантий новым ветеранам.
Примеры Афганской и Чеченской войн прекрасно продемонстрировали, к чему приводят все эти «Я тебя туда не посылал» и мизерные «боевые» выплаты, половину которых присваивает начфин, и как именно могут отстаивать своё достоинство и благополучие воевавшие парни, если с этим перестаёт справляться государство.
В-третьих, напряжение в национальных республиках. Перекосы с плановыми показателями по мобилизации в отношении ряда национальных республик уже продемонстрировали, насколько тонким является этот вопрос.
Дополнительное напряжение будет нарастать по мере повышения числа погибших мобилизованных, призванных из таких республик, учитывая, что на этой теме активно пытаются спекулировать как зарубежные игроки, так и внутренние идеологи сепаратизма.
Также стоит учитывать, что поставленная ранее регионам задача формировать свои региональные подразделения применительно к отдельным национальным республикам способно создать дополнительные риски: сформированное по этническому принципу подразделение при отсутствии должной идеологической работы способно в дальнейшем выступить силовым ресурсом проводников сепаратистских и этнократических идей.
Конечно же, речь не идёт о каких-то апокалиптических прогнозах в духе анонимной Telegram-экспертизы. Политическая мобилизация, как к ней ни относись, неизбежный атрибут развития государственности. Однако надо чётко понимать, какие она влечёт риски, чтобы вовремя их купировать.
*Решением Верховного суда РФ от 2 августа 2022 г. украинский националистический полк «Азов» признан террористической организацией. Его деятельность в России запрещена.
