ЕАЭС – устойчивость, обеспеченная практическими выгодами
Эксперт Политической экспертной группы Владимир Кузнецов – об итогах заседания Высшего Евразийского экономического совета.
Прагматизм и готовность к предметному диалогу стали ключевыми сигналами заседания Высшего Евразийского экономического совета 21 декабря в Санкт‑Петербурге. Формально подводя итоги года, саммит фактически зафиксировал завершение первого десятилетия функционирования ЕАЭС и переход объединения в фазу институциональной зрелости.
Интеграционный трек ЕАЭС все заметнее влияет на информационно‑политическую повестку евразийского пространства. В этих условиях задача встречи в Санкт‑Петербурге состояла не столько в демонстрации «геополитической эффективности» Союза, сколько в подтверждении готовности его участников обсуждать весь спектр интеграционных вопросов – от макроэкономической координации до отраслевой повестки.
Владимир Путин охарактеризовал ЕАЭС как самостоятельный центр формирующегося многополярного миропорядка и подчеркнул, что объединение сохраняет динамику развития. В качестве ключевых результатов первого десятилетия названы экономическая устойчивость и укрепление финансового суверенитета: около 93% взаимных расчетов внутри Союза уже осуществляется в национальных валютах, что снижает зависимость от внешних расчетных контуров и валютных рисков.
Владимир Путин, формулируя ориентиры на будущее, определил стратегическую цель: определение Союза как глобального экономического полюса, обеспечивающего стабильность в Евразии.
Позитивная тональность была поддержана Касым-Жомарт Токаевым. По словам главы Казахстана, совокупный рост ВВП стран ЕАЭС по итогам 2025 года составит 2%, а объем взаимных прямых инвестиций превысил $20 млрд.
На этом фоне выступление Александра Лукашенко прозвучало как концентрированное изложение внутренних противоречий интеграции. Критика срывов договоренностей, задержек в реализации совместных программ, одностороннего закрытия национальных рынков отражает накопленный запрос Минска на более высокую скорость и большую «глубину» интеграции. Парадоксальным образом жесткая позиция белорусской стороны подтверждает, что ЕАЭС воспринимается не как внешнеполитическая витрина, а как инструмент, от которого ожидают конкретного экономического результата.
В то же время расхождения стран-членов Союза в оценках отражают структурные вызовы ЕАЭС. Доминирование российской экономики создает асимметричную зависимость, а углубленная интеграция в чувствительных секторах, таких как энергетика и финансы, сталкивается с защитой национальных экономических интересов отдельных участников.
Основным практическим итогом саммита стало подписание плана мероприятий по развитию экономических процессов до 2030 года и на период до 2045 года («ЕАЭС-2.0»). Документ носит рамочный характер и фокусируется на семи направлениях, включая технологическую кооперацию, агропромышленный комплекс и транспортные коридоры.
Центральноазиатский трек остается ключевым в общем интеграционном контексте. Евразийский экономический совет принял решение о начале переговоров с Узбекистаном по соглашению об обмене информацией о товарах и транспортных средствах, перемещаемых через таможенные границы. Параллельно подписание соглашения о зоне свободной торговли ЕАЭС–Индонезия открывает новый азиатский рынок для экспорта Казахстана и Кыргызстана — от сырьевых товаров и продовольствия до удобрений, энергоносителей и оборудования, что усиливает внешнеэкономическую диверсификацию членов объединения.
Петербургский саммит подтвердил, что ЕАЭС перешел в фазу зрелого прагматизма. Его устойчивость обеспечивается не идеологией, а практическими выгодами от общей торговой зоны в нестабильном мире. План до 2045 года задает долгосрочный вектор, однако его выполнение будет зависеть от способности преодолеть противоречия, обозначенные Александром Лукашенко. Успех или стагнация Союза определятся тем, сможет ли он трансформироваться из площадки для политического диалога в механизм реализации конкретных, выгодных всем участникам кооперационных проектов.
