Российское общество – от времени беспредела до кризиса идентичности

Политтехнолог, эксперт Центра ПРИСП Виктор Потуремский в более полной версии текста, подготовленного им для канала Сибиряк рассуждает о стоящих перед российским обществом и властью вызовах в связи с кризисом идентичности.

Ключевые процессы социального взаимодействия – самоидентификация и групповая идентификация строятся на основании признания и следования ценностям и нормам. Через отношение к ценностям и нормам человек получает ответы на вопросы «кто я» и «с кем я/частью чего, какой группы я являюсь». Результатом процессов идентификация является социальная идентичность человека.

Существует связь и взаимное влияние культуры – ценностей/норм – способов производства. Невозможно изменить культуру, не изменив ценностно-нормативное пространство общества и способы производства. В свою очередь изменения, которые начинаются в одном элементе этого треугольника ведут к влиянию и меняют другие, находя в том числе новые способы адаптации и поведения людей относительно новых явлений.

Динамика в треугольнике «культура – ценности/нормы – способы производства» запускает процесс формирования идентификации и меняет ее границы, иначе определяя принадлежность человека к социальным группам и сообществам. Учитывая глобальные изменения, можно говорить, что кризис идентичности является тенденцией в современном мире.

Проблемы идентичности и разрушение идентичности могут быть крайне деструктивны как с точки зрения личной истории, так и с точки зрения социального взаимодействия.

Как показывают события последних лет, Россия не остаётся в стороне от международных тенденций.

Основными вызовами являются:

- рост антиэлитных настроений,

- технологическое отставание в результате санкций,

- размывание традиционных идеологий,

- рост популизма.

Обсуждая ситуацию в России, стоит обратить внимание на то, что происходило в нашей стране в течение последних десятилетий. Действия власти 90-х гг. прошлого века, направленные на то, чтобы «не допустить возвращения коммунистического прошлого», шли по всем направлениям: приватизация в экономике, пропаганда и атаки на «советское прошлое», деидеологизация. Это оказало крайне разрушительное действие на культуру, экономику, общественные ценности и нормы. Достаточно вспомнить, что слово «идеология» в тот период воспринималось как бранное, имеющее крайне негативный смысл.

Язык всегда выступает маркером потрясений в жизни общества. В этот период язык претерпевал значительные изменения – масса заимствований из английского языка, легализация слов маргинальных и антисоциальных групп, абсцессной лексики, использование слов в новых несвойственных ранее контекстах.

Например, уже с середины 90-х в СМИ проникло слово «беспредел», пришедшее вместе с новыми криминальными группировками. Беспредел – это отсутствие правил, законов, ситуация нарушения воровских законов - «понятий». Новое заимствованное слов не просто отражало действительность – буквально события за окном, но претендовало на то, чтобы стать оценкой и объяснительным принципом для более широкого круга явлений и событий. Слово беспредел пришло в публичную политику в виде требований к власти «прекратить/остановить беспредел». Как показывают востребованность и анализ использования термина, он стал обобщенным принципом объяснения для многого происходящего в стране.

У слова «беспредел» не очевидная ситуация с антонимами. Большинство словарей не предлагает антонимы к этому слову вообще. В других в качестве антонимов предлагаются скорее не совсем точные, но передающие противоположные смыслы понятия:

1. Порядок.

2. Дисциплина.

3. Руководство.

Вместо беспредела общество формирует запрос на справедливую общественную идентичность.

Общественные потрясения 90-х нанесли сокрушительные удары по идентичности, культуре, до сих пор идут споры о оценке их влияния на экономику.

В последующие годы власть занималась преодолением «беспредела» с разной степенью успешности. «Беспредел» не ушел из языка совсем, но частота употребления слова снизилась.

Современные вызовы и состояние кризиса идентичности:

1. Нет адекватной замены разрушенной ранее идеологии – новой ценности, «национальной идеи». Это само по себе является показателем кризиса идентичности.

2. Существует запрос на идентичность и, вероятно, он будет возрастать. Поскольку современного ответа нет, то поиск идет в прошлом. Результаты исследований показывают, что в прошлом году число людей, «тоскующих по СССР», достигло своего исторического максимума за все годы проведения исследований.

3. Отсутствие образа будущего.

4. Рост антиэлитных настроений один из главных вызовов.

5. Глубокий кризис партийной системы: партии не способны стать носителями ценностей и предложить притягательную для избирателей картину мира.

6. Миграционные процессы (сокращение численности населения в сельской местности и малых городах, рост городских агломераций) несут угрозу идентичности.

7. Кризис представительства и новые социальные группы. Высокая динамика совершенствования новых технологий вместе с развитием новейших медиа и коммуникаций разрушают старые идентичности и уклады, не создавая новых взамен.
С точки зрения политики уже сейчас существуют социальные группы, не имеющие представительства. Кризис представительства – явление, теснейшим образом переплетное с кризисом идентичности.

8. Центральная власть своими действиями скорее наносит урон региональной идентичности: унифицированные и вынесенные за пределы региона в принятии решений системы распределения, формирования региональной власти, пропаганды и информационной политики.

9. Доминирование «мобилизационной повестки» и её превалирование над позитивной повесткой. По результатам социологических исследований большинство населения критически или прямо негативно в последнее время относятся к информации «о успехах власти» в СМИ.

10. Сложная экономика усугубляет кризис идентичности.

В региональном разрезе кризис идентичности выглядит в разной степени выраженности. С одной стороны, есть регионы, которые внешне выглядят так, как будто кризис идентичности не коснулся их совсем или в минимальной степени – прежде всего речь идет о регионах Северного Кавказа и ряде других национальных республик.

С другой стороны, даже внешне благополучные и социально, и экономически регионы испытывают проблемы в связи с кризисом идентичности – Москва, Московская область, Тюменская «матрёшка» и др. Для практически всех регионов СФО кризис идентичности является более чем актуальным явлением.

В этих условиях для региональной власти кризис идентичности является прежде всего катализатором, усиливающим негативную составляющую актуальных трендов в экономике и региональной политике.

Таким образом, с точки зрения региональной власти в условиях нарастающих негативных вызовов и тенденций прагматически целесообразно обратить внимание на кризис идентичности и предпринять действия по его минимизации.

Кризис идентичности российского общества не может быть решен на уровне региона, но укрепление региональной идентичности как минимум позволит руководителям субъектов федерации более эффективно выполнять их функции, формируя и наращивая социальный капитал – условия и среду социального взаимодействия.