Судьба сестер Хачатурян: частная трагедия и системная проблема
В Басманном суде Москвы прошло заседание по делу сестер Хачатурян. Всем сёстрам на месяц продлили меру пресечения в виде запрета на определенные действия.
Политолог, ведущий аналитик Фонда защиты национальных ценностей, эксперт Центра ПРИСП Николай Пономарев анализируя ситуацию, приходит к выводу, что у проблемы «домашнего насилия» нет и не может быть простого решения.
14 июня 2019 г. трем сестрам Хачатурян было предъявлено обвинение в убийстве их отца. По словам девушек и показаниям свидетелей, покойный регулярно бил и оскорблял дочерей. Более того, они периодически подвергались сексуальным домогательствам. Смерть отца положила конец циклу насилия в семье Хачатурян. Однако теперь девушкам потенциально грозит наказание в виде тюремного заключения на срок от 8 до 20 лет тюрьмы.
Произошедшее способствовало тому, что внимание российской общественности вернулось к давно назревшей проблеме – домашнему насилию. Трагедия сестер Хачатурян – частное проявление системной проблемы, от которой давно страдает российское общество.
Домашнее насилие: масштабы проблемы глазами социологов
Опрос Левада-центра, проведенный в июле 2016 г., показал, что у 63% респондентов в семье имеют место конфликтные ситуации. При этом каждый четвертый опрошенный, упомянувший о конфликтных эпизодах, указал в качестве участников конфронтации родителей и детей. 11% респондентов, сообщивших о конфликтах в семье, также рассказали о случаях применения насилия в ходе ссор, и еще 6% отказались от ответа.
В рамках исследования ФОМ, проведенного в ноябре 2016 г., 3% опрошенных сообщили об эпизодах рукоприкладства в своей семье, и 30% указали на эпизоды домашнего насилия в семьях знакомых.
В ходе опроса ВЦИОМ, проведенного в январе 2017 г., 10% респондентов сообщили о случаях побоев в своей семье, и еще 33% упомянули о такого рода эпизодах в семьях знакомых. Важно подчеркнуть: для подавляющего большинства россиян подзатыльник или шлепок, служащий наказанием за хулиганское поведение ребенка, не являются побоями. Т.е. большинство респондентов, очевидно, сообщали именно о случаях интенсивного насилия.
Значение проблемы зачастую недооценивается, хотя в последние годы в данном вопросе наблюдается позитивная динамика. Опрос ВЦИОМ, проведенный в 2011 г., показал, что лишь 34% россиян считают необходимой концентрацию социальной рекламы на теме домашнего насилия. К 2017 г. аналогичный ответ дали уже 49% респондентов.
Метастазы «домашней тирании»
Домашнее насилие, в особенности – в крайних формах, приводит к разрушительным последствиям не только для непосредственных жертв, но и для общества в целом. У человека, систематически подвергающегося физическому и психологическому насилию и лишенного возможности каким-либо образом его избежать, с течением времени вырабатывается состояние «выученной беспомощности». Он превращается в «идеальную жертву» и утрачивает навыки самозащиты в широком понимании этого термина.
Либо пострадавший начинает психологически компенсировать насилие в отношении себя, становясь, в свою очередь, «палачом» для заведомо более слабых представителей ближнего социального окружения. Равным образом страх и агрессия в отношении «домашнего тирана» может канализироваться путем истязания животных. Именно с этого начинается путь становления многих серийных убийц. Исследования как российских, так и американских психиатров доказали высокую степень корреляции между эпизодами систематического домашнего насилия и социопатией в крайних формах ее проявления. Таким образом, мы имеем дело с расширяющейся «спиралью насилия»: жертва либо закрепляет за собой этот статус и превращается в идеальный объект для насилия, либо в свою очередь становится мучителем, порождающим новых жертв.
Если же жертве удается избежать деформации психики, в отсутствие помощи извне она становится перед выбором: либо совершить побег (что крайне сложно и чревато разнообразными рисками), либо устранить основной источник опасности. Т.е. фактически убить своего мучителя. Попытки запугать или иным насильственным, но не летальным способом воздействовать на «домашнего тирана» бесперспективны (подчеркнем, речь идет о случаях, когда жертва не находит поддержки со стороны государства). Он физически сильнее, обладает большим объемом прав и может в любое время находится рядом с жертвой. В результате последняя идет на крайние меры, совершая убийство. Становясь таким образом преступником в глазах представителей власти.
Комментируя обстоятельства дела сестер Хачатурян, президент Фонда защиты национальных ценностей, председатель Комиссии по СМИ ОП РФ, эксперт Центра ПРИСП Александр Малькевич следующим образом оценил положение жертв домашнего насилия: «Да, криминализация домашнего насилия – палка о двух концах. Шлепнешь один раз ребенка - и можешь «загреметь». Я против таких крайностей. Против ювенальной юстиции. Но, с другой стороны, если дети систематически подвергаются насилию со стороны отца, если он поднимает на них руку, и общество на это никак не реагирует (плюс молчат силовики, власть), то получается то, что получается… С 2016 по 2018 годы по части 1 статьи 105 УК РФ («Убийство») были осуждены около двух с половиной тысяч россиянок. В большинстве случаев жертвами стали их партнеры или близкие родственники. Правозащитники часто говорят, что осужденные за убийство женщины, как правило, подвергались насилию и защищали свою жизнь. И, как это у нас бывает, никакие заявления в полицию тебя не спасут. Все начинают шевелиться, когда уже поздно: “Будет тело – приходите”».
Часто упускаются из вида политические последствия привлечения к ответственности жертв, убивших своего «мучителя» (фактически – в рамках реальной самообороны, юридические пределы которой вызывают сомнение). Если общество наблюдает, что государство сначала не может оградить представителя особо опекаемой категории населения (ребенка, старика, инвалида и т.д.) от опасности, а затем карает его за самозащиту, то имидж власти начинает меняться далеко не в лучшую сторону. На основании такого рода эпизодов легко построить систему аргументации, полностью лишающую политический режим легитимности и одновременно обуславливающую необходимость его смены.
Домашнее насилие и правоохранительные органы
Большинство жертв по разным причинам скрывают произошедшее и не обращаются в правоохранительные органы. По данным за 2016 г., свыше 70% уголовных дел о домашнем насилии возбуждались без заявления потерпевшего. Причины этого весьма многообразны и заслуживают отдельной публикации. Однако важно другое: отказ жертв давать показания и практика возврата заявлений, направленных в полицию, способствуют тому, что правоохранители расследуют такого рода эпизоды с откровенным нарушением регламента. Зачастую по прибытию на место происшествия полицейские даже не фиксируют телесные повреждения жертв. Потому что осознают, что уже через 2 – 3 дня соответствующее заявление будет отозвано.
Негативное влияние на поведение правоохранителей также оказывает судебная практика в отдельных регионах. Несмотря на то, что правосудие должно осуществляться в соответствии с принципом единообразия судебной практики, представители судебной коллегии в ряде субъектов РФ зачастую игнорируют это требование. В результате в качестве доказательства факта домашнего насилия обвинение должно привести не менее 3-х эпизодов причинения телесных повреждений, указав при этом их точную дату. В результате попытки полиции привлечь к ответственности «домашнего тирана» в большинстве случаев изначально обречены на провал. Более того, можно ожидать, что вмешательство правоохранителей лишь спровоцирует еще большую агрессию с его стороны.
В настоящее время сотрудники МВД (как и иных государственных ведомств в целом) перегружены разнообразной отчетностью и обязаны выполнять разнообразные нормативы эффективности. Это поневоле подталкивает правоохранителей к тому, чтобы заниматься априори бесперспективными делами (к которым относятся в том числе заявления о домашнем насилии) по остаточному принципу.
Однако игнорирование домашнего насилия правоохранителями рано или поздно заканчивается совершением тяжких преступлений. Летом 2015 г. в Нижнем Новгороде местный житель Олег Белов убил свою мать, беременную жену и 6-х детей. Но на скамью подсудимых отправился не только убийца. Было возбуждено уголовное дело в отношении начальника местного ОВД и нескольких его подчиненных. Как выяснилось, они игнорировали неоднократные заявления жены Белова о побоях и угрозах убийством. Раз за разом полицейские отказывали в возбуждении уголовного дела, что обернулось в итоге гибелью 8 человек.
Негативную роль играет и отсутствие налаженной взаимосвязи между полицией и кризисными центрами, оказывающими помощь жертвам домашнего насилия. (В некоторых случаях правоохранители даже не имеют представления об их существовании).
Большую роль играют также низкое качество психологической экспертизы и отсутствие эффективной системы контроля над лицами, страдающими психическими отклонениями. Упомянутый выше Олег Белов состоял на учете в психоневрологическом диспансере г. Владимир, но после переезда в Нижний Новгород не стал сообщать врачам о своем заболевании. Ранее он уже был судим за нападение на человека и избежал уголовной ответственности лишь в силу наличия заболевания. Как показали результате диагностики, Белов страдал шизофренией, но благодаря ремиссии мог осознавать свои действия и их последствия.
У проблемы «домашнего насилия» нет и не может быть простого решения. Она имеет слишком сложные корни. Система мониторинга и пресечения проблемы несовершенна, чтобы использовать для ее решения репрессивные меры в духе ювенальной юстиции. И одно лишь расширение спектра профилактических мер не приведет к резкому сокращению масштабов семейного насилия. Нужен комплекс взаимосвязанных реформ в самых разных ведомствах, включающий в себя налаживание связей между ними, сокращение объемов «бумажной работы», масштабное обновление кадров, увеличение финансирования отдельных направлений работы, создание общих баз данных и т.д. Равным образом необходимо реформировать работу судебной системы и внести необходимые поправки в действующее законодательство, трансформировав его в сторону соблюдения интересов жертв. Необходимо усовершенствовать систему государственного управления в целом, одновременно увеличив степень взаимодействия между властью и общественными организациями. Таким образом, решение проблемы домашнего насилия возможно лишь в случае устранения иных недостатков правовой и административной систем, которые на первый взгляд не связаны с данным вопросом.
