Разгадка афганской головоломки: как пересобрать страну?
Вывод войск западной коалиции, как и прогнозировали многие эксперты, способствовал резкому усилению движения «Талибан» (деятельность организации запрещена на территории РФ). В связи с недавними успехами талибов официальный Душанбе заявил о намерении перебросить на границу с Афганистаном 20 тысяч военнослужащих. Одновременно стало известно о переговорах президента Владимира Путина с лидерами Таджикистана и Узбекистана относительно новых угроз для коллективной безопасности, связанных с возможной сменой власти в Кабуле.
Перспективы дальнейшего развития ситуации и возможные пути ее стабилизации в интервью для портала «Выбор народа» осветил политолог, эксперт Российского военно-исторического общества (РВИО), эксперт Центра ПРИСП Никита Буранов.
- Как вы считаете, как может повлиять текущая ситуация в Афганистане на безопасность государств Средней Азии?
- Ранее я уже частично раскрыл этот вопрос. Самый важный урок, который можно извлечь из истории Афганистана и, в особенности, того вакуума власти, который возник там по результатам советского присутствия, заключается в том, что завершение активной фазы гражданской войны легко может обернуться началом попыток внешней экспансии или превращением страны в базу «террористического интернационала».
К 1992 г. просоветское правительство фактически было разгромлено, и талибы захватили власть в стране. Я все время привожу один пример: один из известнейших полевых командиров чеченских кампаний Хаттаб получил начальную военную подготовку и первоначальный боевой опыт именно в Афганистане. Здесь же произошло его становление как командира крупных бандформирований. Он в качестве одного из командиров принимал участие в нападении на заставу Московского погранотряда в Таджикистане. Понятно, что тот вакуум власти, который возникнет в Афганистане после ухода оттуда западной коалиции, не будет вечным. И перспективы утверждения в стране режима талибов несет в себе огромные риски для всех государств региона. Достотачно упомянуть хотя бы то, что в Афганистане могут быть вновь развернуты лагеря подготовки террористов. Мы будем наблюдать возникновение полноценного террористического государства, т.е. то, что совсем недавно предотвратили российские войска в Сирии. Это создаст более чем ощутимую угрозу для государств Средней Азии, достаточно слабых в военном отношении. И потому военно-политическое руководство России испытывает тревогу относительно дальнейшего развития ситуации уже сейчас.
Необходимо срочно предпринимать шаги по урегулированию ситуации и переходу Афганистана под контроль более-менее вменяемых политических сил (а не радикальных исламистов). Но, как нам известно, Пакистан не перестает поддерживать террористические объединения, традиционно с территории Северного Вазиристана. На данный момент ситуация представляется почти неразрешимой. Непонятно, чья армия может туда зайти и взять ситуацию под контроль. Я убежден в одном: это будет не российская армия. Если даже у западной коалиции с ее финансовыми и военными возможностями не нашлось достаточных ресурсов, то у нас их не окажется точно.
- А как вы считаете, есть ли сейчас в Афганистане внутренняя политическая сила, способная стабилизировать внутреннюю ситуацию и готовая к диалогу с внешними игроками?
- Неразрешимость этой ситуации как раз заключается в том, что де факто такой силы в Афганистане сейчас нет. На кого можно сделать ставку? На проамериканское правительство? Мы каждый день наблюдаем за тем, что его солдаты или представители гражданских властей на местах буквально разбегаются. При этом зачастую они переходят на территорию других государств. Буквально совсем недавно полторы сотни афганских пограничников бежали на территорию Узбекистана. Также были случаи перехода афганских военных на территорию Таджикистана. Армия уже не представляет собой организованную силу. Когда в решении военно-политических задач демонстрируются столь отвратительные результаты, становится очевидно, что заседающее в Кабуле правительство нельзя назвать центром силы. Гипотетически, можно попробовать опереться на этнические образования, подобные Северному альянсу, созданному в прошлом Ахмад Шахом Масудом. Но они в принципе не способны объединить и контролировать всю страну. Кроме того, дробя Афганистан по национальному признаку, мы можем встать на очень скользкий путь. Легализация национальных объединений неизбежно приведет к распаду страны и появлению еще одного failed state.
Сейчас задача, стоящая перед внешними игроками, осложняется тем, что им необходимо создать силу, способную консолидировать Афганистан. При этом она должна быть в первую очередь способна завоевать доверие широких масс населения, условных «среднестатистических афганцев». Пока решить эту задачу не получалось ни у кого, кроме талибов.
Это очень сложная проблема, над решением которой наши американские партнеры и их союзники не работали и работать не хотели, плоды чего мы сейчас и пожинаем.
Я убежден, в отличие от многих экспертов, что не Китайская народная республика, а все мировое сообщество должно решать этот вопрос.
- По вашему мнению, возможно ли создать силу, способную объединить Афганистан, вне контекста политического ислама?
- Ответить на этот вопрос довольно сложно. За время существования монархии в Афганистане в XX в. и после ее свержения без поддержки иных государств в Афганистане не существовало никакой реальной силы, помимо политического ислама. Афганистану она неизвестна, здесь отсутствует соответствующая традиция. Средний афганец не видит для себя иного пути. Нам нужно бороться за сердца и умы простых жителей Афганистана. Как показывает практика, политические лозунги и системы, предлагаемые афганцам ранее, им не подходят. Для меня целесообразным представляется трансформация условного "радикального политического ислама" в формы, близкие по типу иранскому режиму, относительно менее фундаменталистские и воинственные. Попытки политического транзита в иной форме неизбежно обернуться провалом. Есть единственный вариант трансформации системы, но для этого придется плотно работать с местными исламистами. И «Талибан» на этом фоне представляется не только объектом, но и субъектом мировой политики.
