Журналист, эксперт Центра ПРИСП Пётр Скоробогатый – о новой Стратегии национальной безопасности Российской Федерации.

Россия начала жить в соответствии с обновленной Стратегией национальной безопасности. Этот основополагающий документ о стратегическом планировании разрабатывался последний год, одобрен Советом безопасности и подписан Владимиром Путиным. По закону он обновляется раз в шесть лет и определяет национальные интересы и стратегические приоритеты России во внутренней и внешней политике.

Документ специфический, сложен для прочтения и понимания и, как кажется неподготовленному читателю, содержит слишком общие формулировки, которыми часто пестрят заявления представителей власти. Кроме того, в последнее время интерес к внутренней политике у общественности достиг критически низкого уровня. И потому новую Стратегию незаслуженно обошли вниманием и журналисты, и представители экспертного сообщества. Между тем это не только базовые установки для проведения важнейших управленческих решений, но и прекрасное отражение мировоззренческих перемен российской элиты, а также мануал и вокабулярий для бюрократии на ближайшие годы.

Для лучшего понимания основ Стратегии ее положения стоит изучать в динамике. Напомним, первая Стратегия нацбезопасности была опубликована в 2009 году при президенте Дмитрии Медведеве — решение о ее подготовке принималось после войны в Южной Осетии, которая сильно перевернула представление российской власти о взаимодействии с коллективным Западом. Стратегии пришли на смену другим концептуальным документам: Концепциям национальной безопасности от 1997 и 2000 годов.

Разница была существенна. В Концепциях лишь формулировались основные параметры работы государства для обеспечения нацбезопасности и выявления угроз. Стратегии — значительно более конкретные документы. В них речь идет о приоритетах государства, целях внутренней и внешней политики, анализируется место и роль России в мире, уделяется внимание социально-политическим задачам как фундаменту стабильности.

Для наблюдателей не так актуально гадать, что стоит за теми или иными, в общем-то, действительно общими формулировками, — важнее оценивать наполнение, новации и расставленные приоритеты во всех трех документах последних двенадцати лет. А всего мы выпустили три Стратегии: в 2009-м, в 2015-м, после начала новой холодной войны, и вот сейчас, в 2021 году.

Динамика внешнеполитических иллюзий

Стратегия 2009 года принадлежала стране, которая успешно справилась с чередой катастрофических вызовов внутренней безопасности (распад, терроризм, банкротство) и надеялась войти в новый многополярный мир в ранге знаковой экономико-политической державы, которая сильна не только ядерным наследством Советского Союза. Несмотря на Мюнхенскую речь и грузинскую агрессию, в тексте сохранялась надежда на равноправные отношения и с США, и с Европой.

Впрочем, уже тогда было зафиксировано, что «формируется тенденция к поиску решения имеющихся проблем и урегулированию кризисных ситуаций на региональной основе без участия нерегиональных сил». А среди вызовов — «вероятные рецидивы односторонних силовых подходов в международных отношениях и противоречия между основными участниками мировой политики».

Следующая Стратегия 2015 года распрощалась с надеждами. Никаких обтекаемых формулировок: «Поддержка США и Евросоюзом антиконституционного государственного переворота на Украине привела к глубокому расколу в украинском обществе и возникновению вооруженного конфликта».

Но вместе с тем дверь к восстановлению диалога остается даже не полуоткрытой — распахнутой. С США — на основе «совпадающих интересов, в том числе в экономической сфере, и с учетом ключевого влияния российско-американских отношений на состояние международной обстановки в целом». С Европой — в контексте взаимовыгодного сотрудничества и открытой системы коллективной безопасности.

В Стратегии 2021 года США и Европа упомянуты по два раза. США — в контексте нападок на традиционные российские духовно-нравственные и культурно-исторические ценности и отказа от стратегической ядерной стабильности. Европа — по вопросам двойных стандартов и той же системы ПРО. Противник становится максимально «коллективным» — Запад, мечтающий «сохранить свою гегемонию» в условиях кризиса всех сфер жизни и социально-экономических моделей.

Пересмотрены и приоритеты взаимодействия с остальным миром. Точнее, они сильны сжались за двенадцать лет. Если в 2009 году Россия открыта любым странам, организациям и платформам, приветствует «большую восьмерку» и «большую двадцатку», а роль контактов в СНГ выносится отдельным пунктом, то через шесть лет это конъюнктурное сокращение единиц внешнеполитического партнерства с подчеркнутым желанием дружить с Китаем и — отдельной строкой — с Индией. Сегодня те же, через запятую, строкою в главке про цели внешней политики. СНГ — в контексте интеграционных объединений, а также построения евразийского партнерства, отмечена важность ШОС и БРИКС и прочих «площадок и объединений» по всему свету.

Если подвести итог, Стратегия-2021 фиксирует новый мировой уклад без иллюзий и надежд на возвращение к прежнему порядку. Это не только и не столько признание глубокого раскола в отношениях России с Западом. Это, по сути, отказ от возможности разрешения мировых проблем на основе коллективных дискуссий и прежних глобальных институтов вроде ООН и встреч мировых лидеров — то, что регулярно предлагал Владимир Путин даже после 2014 года. Россия долго оставалась единственной страной, которая надеялась на всесторонний поиск антикризисных рецептов. И мы последние, кто замораживает такие задачи в перечне своих национальных интересов. Возможно, лишь до естественного формирования новой архитектуры безопасности, например на принципах регионализации и ответственности отдельных игроков.

Впрочем, «на фоне кризиса западной либеральной модели» остается актуальной «проблема морального лидерства и создания привлекательной идейной основы будущего мироустройства». Тут мы пока не готовы предлагать что-то содержательное, скорее ставим на сохранение имеющегося: подробно прописана глава «Защита традиционных российских духовно-нравственных ценностей, культуры и исторической памяти».

Внутренние ориентиры

Вместо внешних ориентиров — интенсивное развитие приоритетов внутри страны. Тут стоит обратить внимание на количество и направленность национальных интересов. В 2009-м их всего три: развитие демократии, гражданского общества и конкурентоспособности экономики; незыблемость конституционного строя; превращение РФ в мировую державу, чья деятельность направлена на поддержание стратегической стабильности и взаимовыгодных партнерских отношений в условиях многополярного мира.

В 2015-м — уже шесть пунктов. В 2021-м — восемь, и все ориентированы «внутрь». Это: 1) сбережение народа России, развитие человеческого потенциала, повышение качества жизни и благосостояния граждан; 2) защита конституционного строя, суверенитета, независимости, государственной и территориальной целостности Российской Федерации, укрепление обороны страны; 3) поддержание гражданского мира и согласия в стране, укрепление законности, искоренение коррупции, защита граждан и всех форм собственности от противоправных посягательств, развитие механизмов взаимодействия государства и гражданского общества; 4) развитие безопасного информационного пространства, защита российского общества от деструктивного информационно-психологического воздействия; 5) устойчивое развитие российской экономики на новой технологической основе; 6) охрана окружающей среды, сохранение природных ресурсов и рациональное природопользование, адаптация к изменениям климата; 7) укрепление традиционных российских духовно-нравственных ценностей, сохранение культурного и исторического наследия народа России; 8) поддержание стратегической стабильности, укрепление мира и безопасности, правовых основ международных отношений.

По сравнению с 2015 годом изменилась и очередность приоритетов. Шесть лет назад на первом месте в списке национальных интересов стояли обороноспособность и защита суверенитета. Теперь же — сбережение народа и повышение качество его жизни.

Симптоматичная перемена, которую можно трактовать как желание выйти из рамок осажденной, ощетинившейся крепости к государству, которое уверено в потенциале своего оружия, понимает условия экономической и технологической регионализации, а потому ставит на социальное развитие и укрепление человеческого потенциала как основу в том числе и национальной безопасности.

А еще впервые в перечне национальных интересов появилась охрана окружающей среды (есть и отдельная глава «Экологическая безопасность и рациональное природопользование»). И исчезла задача «закрепления за Российской Федерацией статуса одной из лидирующих мировых держав».

Интересно, что в документе 46 раз упомянуто слово «экономика», и в большинстве случаев с определением «российская». Главка «Экономическая безопасность» — одна из самых внушительных, а за ней следует не менее емкое «Научно-технологическое развитие». Стратегия 2015 года ставила амбициозные цели вхождения России в число стран — лидеров по размеру ВВП. Сегодня приоритет отдается «структурной трансформации» экономики с «опорой на внутренний потенциал страны».

Понятно, что в первую очередь прописывается задача обеспечения устойчивости российской экономики на фоне мировой рецессии. В обязательном ключе «сохранения макроэкономической устойчивости, поддержания инфляции на стабильно низком уровне, обеспечения устойчивости рубля и сбалансированности бюджетной системы».

С другой стороны, есть четкие ориентиры на «трансформацию и модернизацию» экономики, переход на технологические рельсы, уход от сырьевой зависимости, повышение платежеспособного внутреннего спроса, повышение объема инвестиций, преодоление зависимости от импорта технологий, формирования самостоятельной финансово-банковской системы, «интенсивное технологическое обновление базовых секторов экономики (промышленность, строительство, связь, энергетика, сельское хозяйство, добыча полезных ископаемых), форсированное развитие российского машиностроения, в том числе приборо- и станкостроения, приоритетное использование отечественной продукции при решении задач модернизации экономики».

В сухом остатке мы имеем два важнейших концептуальных документа лишь за один год — Стратегию национальной безопасности и обновленную Конституцию, которые подчеркивают коренной слом в представлении российской элиты об отношениях с миром и собственным народом. Во-первых, это окончательное прощание с иллюзиями о том, что хозяева мирового капитала и технологий готовы уступить часть доходов и жизненного пространства нуворишам из развивающихся регионов. Во-вторых, мы наконец пришли к пониманию, что открытый рынок и распахнутая миру экономика не приводят к автоматическому повышению благосостояния граждан — государству необходимо целенаправленно заниматься этими задачами, возводя интересы населения в первейший приоритет. Важные выводы, ценою в 12 лет.

Чего не хватает новой Стратегии национальной безопасности

На кризис 2008 года Россия отреагировала отрицанием. На кризис 2011-го — гневом. В 2015-м пришло время азарта. В 2019-м наступила депрессия. О чем говорит Стратегия национальной безопасности 2021 года?

В документе, который должен определить общее направление, цели и пути обеспечения национальной безопасности, хочется увидеть основную идею — центр кристаллизации, вокруг которого выстроится вся система. В условиях смены технологического уклада, революционной смены социальных институтов самое время проявлять проактивную позицию. Предлагать новую идею, искать тех, кто станет ее сторонниками, убеждать, собирать ресурсы и технологии (в том числе социальные) для ее воплощения.

В Стратегии присутствуют шесть выраженных блоков: дипломатический, силовой, экономический, научно-технический, экологический, духовно-нравственный (культура вообще рассматривается в документе как инструмент). А подходы, заявляемые в каждом из блоков, разные.

О смысловых разрывах

Основными мировыми трендами названы потеря доверия к институтам, разрыв связей в международных отношениях, экономическая рецессия, растущая роль национальных государств, экстремизм. И официальной позицией России заявляется курс на сохранение роли ООН и Совбеза ООН. Но для того, чтобы пытаться сохранить миропорядок прошлого века, необходимо быть гегемоном. И иметь запас прочности.

Вместо поиска новых форм и структур — уход из реальности, попытка вернуться в прошлое. Где найти ресурсы и инструменты для восстановления падающего влияния международных институтов в том положении, в котором мы оказались, не раскрыто.
Внешняя угроза, сознательные и враждебные намерения «коллективного Запада» звучат в дипломатическом, силовом, духовно-нравственном блоках. Инстинктивное намерение зарубежных «партнеров» осуществить транзит кризиса в страны второго и третьего мира, их желание превратить Россию в «осажденную крепость», разрушить прежние союзы, предотвратить выстраивание новых — основная мысль. В качестве ответа предлагается стать той самой «осажденной крепостью».

Потенциальный противник назван прямым текстом. Потенциальные союзники появляются только в духовно-нравственном блоке. Китай, Индия. Не в дипломатическом, не в экономическом, не в научно-техническом. И тут же отсылка к БРИКС — еще одному институту, не имеющему внутренней энергии и естественного потенциала, на поддержание которого потребуются дополнительные ресурсы.

Угрозы «внутреннего происхождения» рассматриваются как результат внешнего воздействия. Угрозы смены климата, стареющая инфраструктура, биологическая угроза и пандемия упоминаются везде, но без акцента на них, без инструментария для их устранения. Угрозы терроризма, национальные проблемы, растущий наркотрафик в силовом блоке отсутствуют. Действительно, наши силовые структуры научились работать с ними лучше других в мире.

Радует, что в условиях атомизации общества, роста роли национальных государств фактически сословное общество России имеет большой запас прочности. Но в этой прочности заложена уязвимость. В экономическом блоке много говорится о развитии международных связей и институтов. Но они не определяются, не называются. Да и как предлагается наращивать международное сотрудничество, когда «кругом враг, а мы в осаде»? Силовой, дипломатический, духовно-нравственный блоки — в состоянии «противостояние, мобилизация», экономический, научно-технический — в состоянии «сотрудничество, модернизация».

Смысловой разрыв в блоках экономики и экологии. «Надо больше ресурсов» vs. «прекратить хищническое отношение». Как это сделать при закрытых для страны рынках новых технологий? Заявлен курс на привлечение ученых, экономистов, специалистов при консервации подходов в международной политике, культурном обмене. При значительном отставании научной инфраструктуры, низкой эффективности управления в науке.

Почти проигнорирована ведущая повестка последних двух лет — пандемия мирового масштаба. Ее влияние на экономику, инфраструктуру, социальные институты, уровень жизни людей. То, что обсуждается в каждом разговоре, к какому бы классу или сословию ты ни принадлежал. Стоит ли умалчивать о том, что действительно волнует людей? Достаточно ли краткого упоминания — и то не в каждом блоке?

Чего не хватает

В дипломатическом и духовно-нравственном блоках хотелось бы прочитать об экспорте культуры, мягкой силе, центрах притяжения экспатов, недовольных мировыми тенденциями, слишком быстром разрушении традиционных ценностей и институтов. Но для этого требуется огромная инфраструктура. В том числе международная, с использованием современных информационных и цифровых решений. В духовно-нравственном — заявка на формирование нового образа «привлекательной России». В дипломатическом — поиск альтернативных способов ведения международного диалога, хотя бы из принципа «пока мы разговариваем, они не стреляют».

Отсутствие объединяющей концепции свидетельствует о том, что единого представления о будущем России пока не выработано. Отсутствие публичной политической дискуссии на данную тему свидетельствует о низкой репутации этой самой публичной политики для государства и общества.

На кризис 2008 года Россия отреагировала отрицанием. На кризис 2011-го — гневом. В 2015-м пришло время азарта. В 2019-м наступила депрессия. Может, в 2021-м мы уже готовы к принятию?

Материал полностью: https://expert.ru/expert/2021/29/strategiya-s-oporoy-na-svoi-sily/