По плодам их узнаете: тень министров обороны на теле СВО
«Харьковское отступление» российских войск ожидаемо породило дискуссию в СМИ и соцмедиа.
Вполне закономерно пошла речь и о персональной ответственности Сергея Шойгу за «передислокацию контингента». В этом ключе многие лидеры общественного мнения (например, военкор Александр Сладков) начали с теплотой вспоминать о предшественнике Шойгу – Анатолии Сердюкове. Одновременно другие «спикеры спецоперации» начали почти всерьез обсуждать возможность назначения на пост главы оборонного ведомства Евгения Пригожина – предполагаемого владельца ЧВК «Вагнер».
Политолог, эксперт Центра ПРИСП Николай Пономарев попытался разобраться, (кто виноват и что делать), насколько обоснованы комплементы и претензии в адрес бывшего, нынешнего и потенциального министров обороны.
Табуреткин или новый Аракчеев?
Оценку деятельности Анатолия Сердюкова большинством экспертов и публицистов прекрасно иллюстрируют строки поэта – «лишь хромой не пинал проигравшего». Однако немалая часть критики в его адрес объективно незаслужена.
Во-первых, многие преобразования, проведенные Сердюковым, были инициированы еще его предшественниками. Так, например, процесс сокращения военных кафедр и вузов Минобороны запустил еще Сергей Иванов, добиваясь уменьшения численности офицерского корпуса.
Во-вторых, Сердюков имел полное право вслед за Аракчеевым повторить – «Я – всего лишь экран, на котором отображается воля государя». Недаром Глеб Павловский следующим образом прокомментировал появление во главе Минобороны команды Сердюкова: «Создается аппарат для реализации планов президента». И здесь необходимо сделать важную ремарку: этот условный «план президента» разрабатывал отнюдь не только и не столько Владимир Путин, сколько многочисленные чиновники в погонах из высших эшелонов Минобороны. Переход на бригадную систему, в частности, активно лоббировал Николай Макаров (на тот период - начальник Генштаба и первый заместитель Сердюкова). Зять Зубкова лишь с добросовестностью хорошего мужа, отправленного женой в магазин со списком продуктов, выполнял полученные поручения. Ему поручили создать в России «мобильную армию постоянной готовности», похоронив «мобилизационного монстра из прошлого века» и попутно оптимизировав расходы на содержание Вооруженных Сил, и Сердюков воплотил в жизнь разработанную для этого «дорожную карту». Причем проделал свою работу достаточно хорошо. По крайней мере, это можно предположить на основе выводов, изложенных Владимиром Путиным по итогам военной реформы в статье «Быть сильными: гарантии национальной безопасности России» (февраль 2012 г.).
В-третьих, критики Сердюкова, как правило, игнорируют тот факт, что команда его «сменщиков» в Минобороны унаследовала и продолжила воплощать в жизнь принципы построения и использования Вооруженных Сил, сформулированные в предшествующий период. Вспомним, например, о содержании доклада начальника Генштаба Валерия Герасимова, сделанный в январе 2013 г. на заседании Академии военных наук. «Фронтальные столкновения крупных группировок войск (сил) на стратегическом и оперативном уровне постепенно уходят в прошлое. Дистанционное бесконтактное воздействие на противника становится главным способом достижения целей боя и операции. Поражение его объектов осуществляется на всю глубину территории. Стираются различия между стратегическим, оперативным и тактическим уровнем, наступательными и оборонительными действиями». С учетом опыта спецоперации на Украине здесь и сейчас мы можем сказать, что это – откровенная ересь. Но на тот период такой подход действительно формировал мейнстрим военной мысли в России. И Вооруженные Силы готовили к «гибридной войне», в которой российским войскам придется иметь дело с разнообразными вариациями «душманов». Недаром в выпусках новостей при освещении очередных учений армии или флота постоянно звучала фраза «условные террористы». Т.е. противник, априори лишенный мощной артиллерии и средств корректировки ее огня, фронтовой авиации, полноценной системы ПВО и противокорабельных ракет.
Сердюков ушел со своего поста, оставил преемнику «армию постоянной готовности», предназначенную в первую очередь для участия ограниченными силами в локальных конфликтах с противником, априори обладающим более низким военным потенциалом. И этот инструмент показал себя вполне пригодным для решения задач, поставленных перед ним политическим руководством. Итоги участия российских частей в сирийском конфликте наглядно продемонстрировали.
Именно ради этого на 60% сокращали офицерский корпус (в первую очередь в рамках звена «майор-полковник»), ликвидировали (либо выносили за пределы Москвы, обрывая связи с ведущими гражданскими вузами) училища и академии, госпитали и поликлиники, «оптимизировали» склады ради создания баз хранения вооружения и военной техники, избавлялись от прапорщиков и мичманов,
Что, однако, можно реально поставить в вину если не самому Сердюкову, то многочисленным соавтором связанных с его именем реформ. Во-первых, никто не смог заглянуть достаточно далеко за горизонт будущего и признать вероятность повторения «фронтальных столкновений крупных группировок войск на стратегическом и оперативном уровне». СВО на Украине относится к типу «индустриальных конфликтов XX в.», для ведения которых и была предназначена упраздненная под руководством Сердюкова «мобилизационная армия». В-третьих, признавая наличие проблем у российского ВПК, Сердюков пошел по легкому пути решения вопроса об оснащении войск современным вооружением – начал в массовом порядке закупать технику у «зарубежных партнеров». Однако вполне понятно, что выбор иного пути означал бы для министра прямой конфликт с кураторами российской оборонки (перспектива, признаем честно, малоприятная). В-четвертых, министр в зародыше подавил оппозицию внутри ведомства, отправив в запас начальника Генштаба Юрия Балуевского и всех руководителей главных управлений ГШ. При этом резко возросла нагрузка на работников Генштаба: их количество сократилось почти в 4 раза, а объем задач вырос благодаря бюрократизации управленческих процессов. Одновременно в отставку были отправлены все главкомы видов Вооруженных Сил и командующие отдельных родов войск, флотов и флотилий. Наконец, самое главное: Сердюков так и не смог излечить армию от традиции очковтирательства. Напомним, что первым шагом Сергея Шойгу на посту министра обороны стала внезапная проверка боеготовности войск, в результате которой выяснилось – в «армии постоянной готовности» доля исправной техники составляет только 65%.
В то же время следует напомнить и о реальных заслугах Сердюкова. Во-первых, он с тщательностью бывалого налоговика выстроил внутри ведомства эффективную систему аудита как финансовых потоков, так и реального наличия личного состава. Во-вторых, в бытность министром Сердюков хоть и жестко торговался с представителями ВПК, но согласованные сумму поступали на счета поставщиков в соответствии с графиком.
Генерал «Внезапная проверка»
Сергей Шойгу продолжил строительство Вооруженных Сил в качестве армии, предназначенной для участия в конфликтах малой интенсивности, хотя и выправил ряд «перегибов» сердюковского периода.
Один из основателей «Единой России» резко увеличил долю контрактников в войсках, заменил 6 военных округов на 5 оперативно-стратегических командований, начал активно внедрять «горизонтальную» систему управления войсками, повысил уровень оснащенности частей современным вооружением, внедрил новую форму, заменил портянки на носки, избавил от угрозы ликвидации многие училища и медучреждения, вернул в армию часть офицеров, создал систему автоматизированного командования войсками через Национальный центр управления обороной и восстановил институт прапорщиков и мичманов и ввел практику внезапных проверок.
Но главным его достижением, безусловно, стало создание мощнейшей пиар-машины. Можно со всей категоричностью заявить, что команда Сергея Шойгу – это боги мира российского пиара. Танковый биатлон, авиадартс, выставки и ярмарки вооружений – все это сыграло огромную позитивную роль в конструировании позитивных представлений о российской армии.
Однако новый министр допустил и ряд очевидных упущений, которые вскрылись уже в ходе СВО. Во-первых, армия испытывает нехватку беспилотников (как наземных, так и воздушных), в первую очередь – легких разведывательных и ударных дронов. Во-вторых, были выявлены значимые недостатки в закрытой системе связи. В-третьих, авиация готовилась преимущественно к борьбе с противником, не имеющим развитой системы ПВО. При этом во многом игнорировался негативный опыт, полученный в ходе боев в Южной Осетии в 2008 г.
Последнюю (наиболее весомую) претензию к Сергею Шойгу следует предварительно обосновать отсылкой к официальной позиции министерства обороны РФ. Представители ведомства неоднократно заявляли, что спецоперация проходит строго в соответствии с утвержденным планом. Это предполагает, что руководство Минобороны хорошо осознавало, что на Украине российским войскам придется участвовать не в локальном конфликте малой интенсивности, а в классическом «индустриальном конфликте». В роли противника российских войск в этом конфликте выступит многочисленная армия мобилизационного типа, оснащенная большим количеством передовой зарубежной техники, включая беспилотники, реактивные системы залпового огня, системы ПВО и т.д.
Вполне логично, что на фоне этого российская «армия постоянной готовности» должна была пройти через определенные изменения, поскольку ее опыт участия в локальных конфликтах не имел никакого отношения к задачам нового типа, которые поставила перед ВС РФ спецоперация. Как минимум, было необходимо создать единое командование для используемой группировки. В данном случае уместно вспомнить про опыт формирования 40-й общевойсковой армии, действовавшей в Афганистане и по численности сопоставимой с силами СВО (ее численность колебалась в пределах от 81 до 120 тыс. человек). Напомним, что 40-я армия имела командующего и единый штаб. Также в Афганистане на почти регулярной основе действовали оперативные группы Министерства обороны и Генерального штаба, отвечавшие за налаживание координации действий с подразделениями других ведомств (Валентин Вареников получил звание Героя Советского Союза именно за руководство ими). Кроме того, необходимо наладить полноценное снабжение частей армий ЛНР и ДНР, которые в отсутствие необходимых средств автоматически превращались бы в «слабое звено» на линии фронта. Также была очевидна потребность в резком увеличении парка разведывательных и ударных дронов, а также создании резерва тепловизоров, коллиматоров, бронежилетов, разгрузок, бронешлемов, тактических аптечек и прочих элементов амуниции, которые сейчас приобретаются в режиме «с миру по нитке».
Однако следует сказать и несколько слов в защиту Сергея Шойгу. Ему доверили решать поставленную задачу, предоставив инструмент, который изначально не был для нее предназначен. В итоге министр вынужден уже в процессе работы адаптировать его, меняя функционал. Претензии в данном случае уместны скорее в адрес широкого круга людей внутри военного ведомства, которые в середине 2000-х гг. внушали политическому руководству, что «индустриальные конфликты» ушли в прошлое, и Россия может себе позволить содержать армию, «заточенную» преимущественно под «борьбу с чабанами в горах». А затем настойчиво воспроизводили этот миф даже после начала крупномасштабных военных реформ на Украине.
Боевой «повар Путина»
Изменить ли что-то (чисто гипотетически) назначение Евгения Пригожина на пост министра обороны? Неофициальный владелец ЧВК «Вагнер», безусловно, является талантливым военным организатором. За сравнительно короткие сроки он создал боеспособную частную армию. Для нее характерны, с одной стороны, «отсутствие военного дебилизма», т.е. армейской рутины в виде построений, дежурств и т.д. С другой – наличие почти всех видов и родов войск. ЧВК набирает летчиков и операторов беспилотников, связистов, бойцов ПВО, специалистов в области радиоэлектронной разведки и радиоэлектронной борьбы, инженеров и саперов, артиллеристов, танкистов, механиков-водителей и операторов наводчиков для БМП и БТР. Также требуются стрелки, пулеметчики, гранатомётчики, снайперы, врачи и медработники, ремонтники, водители, операторы ПЗРК, ПТУР и ПТРК, арткорректировщики и авианаводчики. Кроме того, в структуре ЧВК есть диверсионные и противодиверсионные подразделения.
Однако, по неофициальным данным, Сергей Шойгу может похвастаться аналогичными достижениями: имя министра обороны связывают с созданием ЧВК «Патриот», якобы действовавшей на территории Сирии и Донбасса. Также следует понимать, что в случае назначения на пост министра Пригожину придется столкнуться с теми же препятствиями на пути реформирования ВС РФ, что и его предшественнику. С одной стороны, нужно будет задать немало неприятных вопросов людям, курирующим ВПК. С другой стороны, придется что-то делать с новыми коллегами, которые ранее продвигали концепцию «армии постоянной готовности». А это, в том числе, и нынешний глава Генштаба Валерий Герасимов, и член Совбеза РФ Николай Макаров.
Отдельно стоит отметить, что многие подразделения вооруженных сил донбасских республик (например, батальоны «Восток» и «Спарта»), вероятно, подготовлены не хуже, чем «оркестранты» Пригожина. Однако у создателя «Вагнера» есть существенные финансовые ресурсы и собственные источники снабжения, благодаря чему он в гораздо меньшей степени зависит от благосклонности интендантов из ВС РФ.
Все это свидетельствует о том, что менять нужно не министра обороны, а саму концепцию построения и развития Вооруженных Сил. Под которую уже потом можно подбирать соответствующие управленческие кадры.
