«Политический велосипед» спецоперации
Эксперт по международным отношениям Владимир Фролов опубликовал статью, в рамках которой осветил свои взгляды на задачи командующего спецоперацией Сергея Суровикина, поставленные перед генералом высшим политическим руководством. По мнению Фролова, основной целью главкома должна стать стабилизация линии фронта по рубежам, которые принципиально возможно удержать, и создание условий для дипломатического урегулирования конфликта, варианты которого также освещаются авторами.
Политолог, эксперт Центра ПРИСП Николай Пономарев полагает, что позиции и мнения государств Запада относительно «быстрого урегулирования» конфликта на Украине будут иметь для Москвы второстепенное значение, поскольку в обществе уже успели укорениться определенные ожидания относительно итогов СВО, и в то же время подорвано доверие ко многим институтам. И потому главной задачей Суровикина является нанесение чувствительного поражения ВСУ, которое поможет властям перейти к урегулированию конфликта без ущерба для собственной репутации в глазах россиян.
Для Кремля будет приемлем лишь один вариант перемирия – позволяющий ему «сохранить лицо» и обеспечить внутреннюю стабильность. Достичь чего достаточно сложно. Ожидания россиян от итогов спецоперации изначально были весьма высоки. Этому способствовали как риторика ЛОМов в начале СВО («Украину мы победим за два»), так и декларация целей спецоперации официальными лицами (которая включала в себя такие элементы, как преданию суду виновных в геноциде жителей Донбасса, недопущение расширения инфраструктуры НАТО, демилитаризацию и денацификацию Украины и т.д.). Перемирие на условиях, в соответствии с которыми противнику достанется часть российской территории в виде части Херсонской, Запорожской и, возможно, Донецкой и Луганской областей, будет воспринято обществом как однозначное поражение. Безусловно, сам по себе этот факт будет мало волновать многих микросоциалов, чей социальный мир не выходит за рамки семейного круга. Но даже эти люди воспримут поражение вполне однозначном контексте: король оказался голым. Данное решение «обнулит» уважение или страх значительной части общества перед государством и его силовыми институтами.
Современная российская государственность легитимизируется через веру в силу лидера и элит в целом. Фактически, единственный порок, который россияне не прощают политикам – это слабость. И потому истеблишмент в принципе не может пойти на шаги, которые продемонстрируют его бессилие в чем-либо. В том числе из опасений перед ростом недовольства со стороны региональных элит и началом формирования новых оппозиционных структур радикалов, реагирующих на слабость властей так же, как акула – на попавшую в воду кровь.
Мир либо перемирие «по линии фронта» также чревато разрушением идентичности россиян, в первую очередь – представителей «путинского большинства». Любая идентичность выстраивается вокруг ингруппового фаворитизма – системы представлений о том, «почему наши гораздо лучше ихних». Ингрупповой фаворитизм создает представления о престижности идентичности и тем самым консолидирует соответствующую социальную группу. В случае России ингрупповой фаворитизм выстраивался вокруг комплекса маскулинных, силовых стереотипов. Армия России – вторая, а на самом деле – первая в мире (потому что американские морпехи не могут воевать без колы и походной фритюрницы). «Может быть, мы не самые умные и богатые, зато – самые сильные» - вокруг этого тезиса выстраивалась российская идентичность. Большинство граждан декларировали недовольство внутренней политикой, но почти безоговорочно поддерживали внешнюю. В случае «Хасавюрта 2.0» эта вера гарантировано будет разрушена. И этому будут способствовать как успехи, так и провалы российских бойцов информационного фронта.
С одной стороны, часть общества убеждена в том, что армия не испытывает никаких проблем. И для нее мир или перемирие будет восприниматься в исключительно конспирологическом контексте, как результат «договорняка олигархов». С другой стороны, уже упомянутые завышенные ожидания на начальном этапе СВО на фоне информации о проблемах на фронте ожидаемо породили пораженческие настроения. Отдельно стоит вспомнить про нарративы «экономического коллапса Европы»: у людей закономерно возникнет вопрос о том, зачем заключать «позорный мир» с почти проигравшим противником? Следует учесть и то, что «мир по Фролову» будет представлять грандиозным предательством в глазах носителей концепции «русского мира», которую власти активно популяризируют весь период СВО.
Мир без явной и ощутимой для каждого победы вызовет недовольство и большинства конформистов. Они, конечно, первоначально обрадуются исчезновению рисков, связанных с мобилизацией. Однако затем перед ними в полный рост перед ними встанет вопрос: ради чего был нарушен их привычный быт? Экономический рост нивелировал бы это недовольство, однако вряд ли «мировая с Зеленским» будет заключена на условиях, которые приведут к ощутимому оживлению бизнеса в России.
Вполне понятно, что интерес Владимира Фролова к внешнеполитической составляющей темы возможного перемирия с Украиной обусловлен в первую очередь его профессиональной деятельностью. Эксперт по международным отношениям по определению должен рассматривать изучаемую проблематику сквозь призму мирополитики. Но в данном случае вопрос о договороспособности государств Запада носит вторичный характер. В конце концов, им удобнее иметь в качестве поставщика ресурсов и импортера технологий единую Россию. А судьба населения украинских территорий интересует их лидеров строго в контексте соблюдения собственных интересов. С этими людьми Кремль так или иначе сможет договориться. Куда важнее, каким образом российские власти могут преподнести «внеплановое» завершение СВО собственным гражданам. В данном случае спецоперация выступает в качестве символического «политического велосипеда». Забравшись на него, элиты оказываются на развилке выбора: ты либо крутишь педали и едешь к цели, либо останавливаешься и падаешь. Вероятнее всего, патриархи кремлевских кабинетов прекрасно осознают эту истину, и потому задачи генерала Суровикина носят куда более масштабный характер. Ему необходимо, как минимум, не только удержать фронт, но и нанести ВСУ достаточно чувствительное поражение, чтобы Москва могла претендовать на заключение мира на условиях, соответствующих ее притязаниям на начало сентября.
