Уроки истории

Политолог, глава «Политической экспертной группы» Константин Калачев – о настроениях жителей Российской империи во время войны с Наполеоном. 

Первой войне России с Наполеоном, она же «Война третьей коалиции», которая началась в сентябре 1805 года, предшествовали два года активной пропагандистской кампании, в которой журналы и частные письма той поры пестрели суровыми отзывами о Бонапарте: «это опасный деспот», «мещанин на троне», «хищник, не уважающий народных прав».

Патриотизм порой принимал самые экстремальные формы.

Помещик Перхиров так разошелся в Английском клубе, что кричал на всю залу: «Подавай мне этого мошенника Бонапарта, я его на веревке в клуб приведу!»

Настроение господ передавалось крестьянам.

Со слов очевидца тех событий Михайловского-Данилевского, современники должны помнить возгласы, которыми в деревнях провожали отправляющиеся за границу войска: «Забросаем Бонапарта шапками».

Не обошлось без английской агитации в пользу войны против Франции. «Англичане, - говорил Булгарин, - расплодили различные оскорбительные выдумки насчет Наполеона… Множество этих пасквилей переведено на русский язык, и в свое время всё это с жадностью прочитано».

В 1804 году французский посол Эдувиль сообщает в Париж, что англичане распускают слухи о военных приготовлениях Наполеона против России: «Нет нелепостей, которые они не распространяли бы каждый день - и все они клонятся к тому, чтобы посорить нас с Россией».

Царский двор и дворянство были к тому же весьма обеспокоены, что успехи Наполеона могут усилить и без того неспокойное настроение крепостных крестьян.

Отношение Наполеона к крепостному праву обсуждалась в обществе.

Князь Адам Чарторыйский, который был поставлен Александром I во главе министерства иностранных дел, день за днем нашептывал императору, что Наполеон первый пророк вольности и тайный враг России. Заключение Россией союза с Австрией и Англией и объявление войны Наполеону стало главным делом Чарторыйского, составившего к тому же смелый план переустройства Европы. Согласно этому плану, восстанавливалось польско-литовское государство, но в тесном политическом союзе с Россией.

Впрочем, после Аустерлица от плана остались лишь воспоминания.

Противники войны оказались в меньшинстве.

Против войны был министр юстиции граф Румянцев, войну с Францией в защиту Австрии он считал несовместимой с интересами России. Оппозиционное по отношению к войне с Наполеоном настроение публично проявлял граф Растопчин - вельможа павловского царствования, которое закончилось сближением России с Францией против Англии. «Россия, - заявлял граф Растопчин: игрушка в руках Англии!»

Он не публично говорил: «Мы всегда можем спасти Англию, а она нас никогда».

Сторонники нейтралитета и мира с Францией, по словам Булгарина, были и среди молодежи. Молодежь, даже во время войны, «явно пьет здоровье Бонапартово», - писал он.

30 ноября 1805 г. Москва была поражена известием о поражении под Аустерлицем.

Впечатление было ошеломляющее. Русские, по словам современников, привыкли к победам: тем тяжелее была для их национального самолюбия весть о поражении.

«Москва уныла, как мрачная осенняя ночь», - писал Жихарев.

Подробностей о сражении долго не сообщали. В Английском клубе утешались вестью, что ведь нельзя же России всегда иметь удачи: «находились люди, допускавшие, что поражение даже, может-быть, нужно для России по соображениям внешней политики: государь, конечно, знает сам лучше всех, что и для чего делается».