Иван Ильин: философ, государственник…иноагент?
Политолог, эксперт Центра ПРИСП Николай Пономарев– о дискуссионных моментах в наследии Ивана Ильина.
Нынешняя дискуссия вокруг фигуры Ивана Ильина и его философского наследия по большей части умещается в рамки обмена доводами в оценочном коридоре «фашист – не фашист».
Однако по непонятной причине участники «ильингейта» игнорируют не менее значимые в ценностно-смысловом выражении спорные элементы во взглядах философа.
Во-первых, Ильин успел написать немало «приятного» про Русскую православную церковь. Покойный утверждал, что московский патриархат представлял собой «учреждение советского противохристианского, тоталитарного государства, исполняющее его поручения, служащее его целям, не могущее ни свободно судить, ни свободно молиться». По словам философа, «православие, подчинившееся Советам и ставшее орудием мирового антихристианского соблазна, есть не православие, а соблазнительная ересь антихристианства, облекшаяся в растерзанные ризы исторического православия». И, к слову, вопросы к отношению Ильина к церкви в принципе возникали и среди представителей эмиграции. Бердяев, например, упрекал коллегу философа в том, что он фактически ратует за поглощение церкви государством и подмену священника полицейским.
Во-вторых, Ильин поддерживал идею смены неугодной ему власти в России за счет внешней интервенции. В сентябре 1941 г. он писал: «…коммунисты падут. Они падут или от поражения и свержения вражеской армией, или от внутреннего подъема и переворота. Надо, конечно, желать второго исхода... Но если бы второй исход оказался неосуществимым, если бы осуществился первый исход – то Россия прошла бы через 6-18 месяцев господства завоевателей с тем, чтобы встать на ноги после их удаления». Что очень напоминает нынешние опусы современных представителей «оппозиции в эмиграции» о том, как они планируют обустроить Россию после парада войск НАТО на Красной площади.
Причем эта точка зрения не была ситуативной и спонтанной. И Ильин не просто ждал интервенции. Он к ней призывал. Еще в марте 1926 г. на митинге Германской национальной народной партии философ вещал: «Россия – это красавица, которая спит; рыцарь, который разбудит ее, получит ее руку …мы ищем друга, который помог бы нам встать с колен. Мы – не пророки. Но, по всей видимости, друг этот не придет к нам из тех государств, которые выиграли войну; он придет оттуда, где войну проиграли».
И да, вы правильно поняли: для Ильина война 1941 – 1945 гг. не была ни Великой, ни Отечественной, и лучшим ее исходом для России, по мнению философа, были бы поражение и оккупация или государственный переворот. И это мы еще не упоминаем того, что Ильин прямо утверждал: СССР спровоцировал нападение Германии, которая лишь защищалась от проклятых большевиков. А теперь давайте подумаем, как это сочетается с тем, что победа в ВОВ является главным основанием для гордости россиян за свою идентичность, а память о совместных жертвах и триумфах того периода остается главной «скрепой», консолидирующей наше общество.
Все это дает нам вполне четкое понимание того, что Ильин как философ и мыслитель неудобен для российской власти не только в плане своих взглядов на творчество одного австрийского художника и неудачливого итальянского журналиста. Потому что его взгляды на патриотизм или взаимоотношения граждан с государством местами куда больше бьются с точкой зрения наиболее радикальных публицистов из стана нынешних иноагентов, чем с позицией Кремля.
