Политолог, публицист, эксперт Центра ПРИСП Алексей Сахнин – о трех уровнях потрясений на рынке труда.

Четырех всадников Апокалипсиса чаще всего связывают с бедствиями, которые Бог посылает людям в конце времен.

Первым является всадник на белом коне — «Чума». За ним следует «Война» на рыжем коне. Третьим появляется всадник на черной лошади — «Голод», а завершает эту жуткую кавалькаду «Смерть» на бледном коне. К счастью, ничего этого не происходит. Вместо чумы был всего-навсего коронавирус, вместо рыжей лошади — «спецоперация». Только паникеры раскупают сахар и гречку, ожидая голода. Россия давным-давно обеспечила свою продовольственную безопасность, заверил нас премьер Михаил Мишустин. Максимум, что грозит жителям православного отечества, это некоторый рост безработицы. Да и то, «будем надеяться, что не миллионы людей останутся без работы, а меньше», успокоил нас пресс-секретарь президента Дмитрий Песков. За распространение фейков про бледную лошадь скоро вообще введут уголовное наказание.

Всерьез со «всадником на черном коне», конечно, в России пока никто не столкнулся. Но ситуация на рынке труда выглядит тревожной. Поэтому мы поговорили с экспертами и выяснили, чего нам ждать, от чего зависит будущее нашей работы и что могут сделать сами люди, которым стало негде трудиться.

Переменные

Пока ситуация выглядит пугающей, но никакой катастрофы еще не случилось. И ее все еще может не произойти. По оценкам Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогноза (ЦМАКП), спад ВВП в этом году составит приблизительно 8% при 20-процентной инфляции. В этих условиях безработица вырастет с нынешнего низкого уровня почти вдвое — до 7−8%, если измерять ее по методике Международной организации труда (МОТ). Это очень серьезное падение, но совсем не масштабов всадника на черном коне. Государство готовится именно к этому сценарию. Уже объявлено об антикризисных мерах. Например, для граждан, чьи доходы сократятся на 30% и более, введут кредитные каникулы.

Проблема в том, что этот расчет построен на предположении, что все плохое, что могло произойти, уже произошло. Новых санкций против России не введут. Зарубежные компании, которые объявили о приостановке работы в России, вернутся. А масштабных сбоев в промышленности, вызванных нехваткой комплектующих и материалов, удастся избежать.

— Мы рассмотрели разные варианты сценариев и выявили основные факторы неопределенности, — говорит координатор экспертного центра Конфедерации труда России (независимых профсоюзов) Алексей Гаскаров. — Главный фактор понятен: сколько времени продлятся санкции. Исходя из этого можно сформулировать три сценария развития ситуации. Военные действия заканчиваются, стороны идут на переговоры, итогом которых становится отмена хотя бы части самых болезненных санкций. Например, нам разблокируют замороженные резервы ЦБ. В этом случае ситуация становится похожей на 2015−2016 годы. То есть экономические и социальные издержки велики, но не катастрофичны. Нефтяные доходы сохраняются. На занятости такой сценарий скажется не сильно. Западные компании, которые объявили о приостановке своей деятельности, возвращаются. В такой ситуации действительно нужно перетерпеть. Главный вопрос, насколько государство сможет отладить свою социальную политику, чтобы в кризисный период поддержать тех, кто остался без работы.

Второй сценарий, по словам экспертов, это «иранизация» России. Спецоперация затягивается, кризис становится хроническим. Дисбалансы в экономике накапливаются. Запасы сырья, материалов и оборудования у предприятий заканчиваются. К этому добавляется инфляция и постепенное снижение доходов граждан, которое бумерангом бьет по все новым секторам.

— В Иране после разрыва ядерной сделки ВВП падал два года подряд, — говорит Гаскаров. — В первый год просели самые «болевые места», а на второй год стали останавливаться производства, зависевшие от оборудования, которое компании покупают редко. Если мы пойдем по этому пути, у нас падение тоже затянется на годы и затронет гораздо больше отраслей. В том числе металлургию, химию и, что гораздо опаснее, добывающую промышленность, в которой 50% оборудования импортное.

Иран в 2019 и 2021 годах становился ареной огромных протестных выступлений, местами переходивших в восстания. Социальное напряжение в стране находится на критической отметке. Но и этот сценарий — не худший из возможных. Призрак всадника на вороном коне может появиться только в третьем, по-настоящему апокалиптическом, сценарии.

— Его может запустить попытка введения жесткого торгового эмбарго, — считает Гаскаров. — В России все последние годы экспорт сильно превышал импорт. Это позволило накопить громадные резервы. Даже той половины, которая еще осталась не замороженной, на некоторое время хватит, чтобы оплачивать импорт. Доля экспорта в ВВП — около 25%. И если эту часть экономики нам обрубят, ВВП сразу рухнет на четверть. Понятно, что не все страны присоединятся к блокаде. Но нефтегаз перекрыть при некоторых условиях смогут. Но это крайний сценарий. Чтобы представить себе, что это будет значить для населения, стоит посмотреть на пример Венесуэлы. Даже в этом сценарии в принципе возможны истории с импортозамещением. Но это потребует уже долгих лет, в течение которых у нас будет зашкаливающая безработица.

Очередь за издержками

— Российский рынок труда в очень грубом приближении можно описать так, — говорит директор Центра социально-трудовых прав Александр Нурик. — Общая официальная численность рабочей силы — примерно 76 млн человек. Примерно треть — около 25 млн человек — это бюджетный сектор. Учителя, врачи, научные работники, чиновники, работники ЖКХ. Вторая треть — условная, конечно, чуть больше 20 млн — это производственный сектор. Сельское хозяйство, добыча, промышленность, строительство. Наконец, третья часть, большой непроизводственный сектор, куда входят работники транспорта, финансовых учреждений, торговли, услуг. Таких работников около 25 млн. Особенностью российского рынка труда является огромный сектор теневой занятости — на нее приходится около 30% наемных работников. Такие данные озвучивали эксперты РАНХиГС. То есть около 20−25 млн человек полностью или частично получает зарплату «в конверте». Наиболее распространено это в строительстве, сельском хозяйстве и, конечно, в секторе торговли и услуг.

Кризис затрагивает эти три сектора экономики и сектор теневой занятости по-разному. Под первый удар попадают работники западных компаний, которые уйдут с российского рынка, и несколько секторов промышленности, больше всего зависящих от импортных комплектующих. Алексей Гаскаров называет среди них авиацию, автомобильную промышленность, машиностроение в целом, микроэлектронику и приборостроение: «Это примерно 2% занятых, то есть около 1,5 млн человек. Но у каких-то предприятий есть некоторые запасы. Другие смогут работать на склад, делая полуфабрикаты, третьи переключатся на китайских поставщиков. В зоне риска по первому сценарию — полтора миллиона человек, но они потеряют работу не одномоментно».

Одиннадцать из четырнадцати крупных автомобильных заводов в России уже остановили конвейеры. Хотя большинство из них объявили, что это временная мера. Московский Renault, например, возобновил производство с 21 марта после двух-трех недель простоя из-за перебоев с поставками комплектующих. Впрочем, через три дня компания вновь заявила о приостановке своей деятельности.

В похожем положении находятся и сотрудники иностранных компаний из сферы услуг. Здесь другая география. Если большинство занятых в промышленности — это жители регионов (Калужская, Самарская, Нижегородская, Ульяновская области), то сети магазинов и ресторанов создавали тысячи рабочих мест в Москве и Петербурге. По данным Йельской школы менеджмента, о своем выходе или приостановке деятельности на российском рынке объявили более 330 компаний. Только 10 крупнейших из них обеспечивали работой 125 тыс. человек. Самым крупным работодателем среди них был, конечно, McDonald’s (62 тыс. рабочих мест). За ним с большим отставанием следовали Pepsico (20 тыс.) и Ikea (15 тыс.).

Как и промышленные компании, рестораны и торговые сети пока стараются мосты не жечь. Российский рынок был для них вполне хлебным местом. Большинство отправили сотрудников в простой или в отпуска. Часть работников даже привлекаются к оставшимся видам работ. Вице-спикер Совета федерации Галина Карелова заявила 23 марта, что в простое уже находятся 96 тыс. работников. Большинство из них живут в Москве, Санкт-Петербурге, Самарской и Калужской областях. Но это лишь верхушка айсберга, замеченная государственной статистикой. Сама г-жа Карелова заявила, что об изменениях режима работы уже объявили «36 765 организаций, где работают в общей сложности 8,4 млн россиян». Для многих из них уже запущен обратный отсчет: бесконечно выдерживать паузу компании не станут.

— Закрывать предприятия совсем компании бы не хотели, — объясняет заместитель директора Центра социально-трудовых прав (ЦСТП) Юлия Островская. — Возвращаться будет гораздо сложнее. Пока они надеются, что кризис носит краткосрочный характер, стараются приостанавливать работу. В тех компаниях, где есть профсоюзы, с ними вели переговоры, обещали более или менее приемлемые условия. Везде по-разному. В Ikea сохранили выплату зарплат. Другие компании согласились на оформление простоя по вине работодателя, это позволяет сотрудникам получать 2/3 прежнего дохода. Где-то похуже условия. Там, где профсоюзов нет, нередко есть нарушения трудовых прав, и работники не получают ничего уже сейчас. И люди на это идут, потому что надеются, что пауза будет короткой. Трудно сказать, сколько работодатели готовы ждать и терпеть убытки. Сейчас обычно говорят про два месяца. Потом начнется лавина увольнений и сокращений.

Но уже сейчас реальный объем проблем на рынке труда гораздо шире официальной статистики. Многие компании и организации, столкнувшись с проблемами, стали экономить на заработной плате, не дожидаясь, чем кончится весенняя фаза «спецоперации».

Как работники платят за кризис

Рабочие крупнейшего столичного застройщика ПИК столкнулись с полузабытой за последние 20 лет формой нарушения трудовых прав: задержками заработной платы. Часть сотрудников, например кладовщиков и некоторых администраторов, уволили. Мигрантам из Средней Азии, которые работают на подрядчиков компании, не платили денег вообще, выдавали только еду и сигареты, как рассказывают рабочие. А гражданам России выплатили часть февральской зарплаты, пообещав закрыть долг в конце марта.

На общем собрании представители администрации на одной из стройплощадок требовали от рабочих написать заявления на увольнение по собственному желанию, но обещали сохранить рабочие места, и просили выходить на работу согласно штатному расписанию. Люди возмутились откровенному обману и отказались. Учитывая накал страстей, администрация сочла за лучшее не нагнетать обстановку и пообещала выплатить все долги не позднее 23 марта, а также сохранить рабочие места (на момент сдачи материала информации о том, выполнила ли администрация это обещание, нет).

«Конфедерация труда России с горечью отмечает, что двумя сторонами, непосредственно несущими ущерб от военного конфликта, являются трудящиеся наших стран. Углубление военного конфликта несет угрозу сильнейшего потрясения для национальных экономик и социальной сферы, падения уровня жизни работников, создает почву для массового нарушения трудовых прав работающих граждан», — говорится в заявлении независимых профсоюзов.

Платить за кризис в любом случае придется наемным работникам, мелким предпринимателям и самозанятым. Но большой вопрос — в какой форме?

— Работникам важно не попасть в логику, которую им будут навязывать работодатели, — говорит Алексей Гаскаров. — «Вы же понимаете, какая ситуация?» Нужно требовать соблюдать Трудовой кодекс. Пусть компании договариваются с правительством: «Раз вы такое устроили, помогайте».

Согласно букве Трудового кодекса работодатели несут перед своими работниками определенную ответственность. Например, в случае, если предприятие сталкивается с непреодолимыми трудностями, оно не может просто выставить сотрудников за дверь. Оно может объявить простой. Тут возможны два варианта. Если простой начался по вине работодателя, то сотрудникам должны выплачивать 2/3 от средней заработной платы, рассчитанной за последний год. Длительность такого простоя не регламентирована, но этот режим очень накладен для работодателя. Поэтому компании стараются объявить простой по независящим от себя обстоятельствам. В этом случае их издержки меньше. Работникам нужно платить только 2/3 от их ставки без учета премиальных выплат и коэффициентов, которые могут составлять большую часть реального дохода сотрудников.

Если работодатель принимает решение оптимизировать штат и сократить часть сотрудников, по Трудовому кодексу он обязан предупредить их за два месяца и предложить им другие вакансии, если такая возможность есть. Если нет, то сокращение подразумевает компенсационную выплату в размере трехмесячной зарплаты.

— Это самая выгодная для работника ситуация в случае, если увольнение неминуемо, — говорит Юлия Островская. — Но она невыгодна работодателю. Поэтому на практике начинаются разные «маневры». Чаще всего людям предлагают уволиться по собственному желанию. Администрация давит на людей, запугивает: «Не уволитесь сами, уволим за нарушение дисциплины с занесением в трудовую». А это влечет за собой сложности и при дальнейшем трудоустройстве, и при начислении пособия по безработице. И многие люди боятся, не выдерживают и соглашаются на самый невыгодный для себя сценарий.

Чуть более мягкий сценарий увольнения — «по соглашению сторон» — подразумевает компенсацию, о которой работник договаривается с работодателем. В этом случае происходит торг, в котором предприятие пытается минимизировать свою ответственность. В интересах работников отстоять условия, максимально приближенные к планке, заданной Трудовым кодексом, то есть к трехмесячной компенсации за потерю рабочего места. Добиться этого будет гораздо легче там, где существуют сколько-нибудь независимые профсоюзы. В одиночку сотрудникам будет гораздо сложнее.

— Но мы в любом случае не рекомендуем подписывать «по собственному желанию» или другие соглашения, которые вам навязывают, — подводит резюме Островская. — После этого ваши шансы отстоять свои интересы в Трудовой инспекции или в суде резко снижаются. Хотя не исчезают полностью.

Если лавина массовых увольнений все же начнется, из прошлого вернутся и другие формы нарушения трудовых прав, хорошо отработанные в 1990-е. Задержки зарплаты и неоплачиваемые отпуска могут стать обычным явлением. Людей могут переводить на сокращенный график работы. Пока таких примеров немного, но это может стать одной из форм «оптимизации» штата, когда работников будут подталкивать к увольнению. Ведь работу (и оплату) теоретически можно свести к одному часу в день, так что поездки на рабочее место будут отнимать больше времени, чем сам труд.

Наконец, одной из серьезных угроз является «перевод на тариф». У многих российских наемных работников зарплата складывается из твердого оклада и переменной части — премий, бонусов, выплат за выручку. И это касается не только сотрудников частных компаний, но и огромной части бюджетников. В случае резкого ухудшения экономики переменная часть сразу оказывается под угрозой. На руки людям будут выдавать только оклад, а он нередко составляет меньше половины привычного дохода.

Независимые профсоюзы давно требовали законодательно регламентировать размеры и долю оклада в заработной плате, но это сделано не было. Вряд ли будет сделано в ближайшем будущем.

Как отменить апокалипсис

— Если кризис все-таки затянется и нанесет сильный удар по рынку труда, то уже летом может сработать «эффект домино». Увольнения и сокращения зарплат наложатся на инфляцию и приведут к существенному падению спроса. Это ударит по самому уязвимому теневому сектору рынка труда, а также по работникам, которые заняты по гражданско-правовым договорам, в качестве индивидуальных предпринимателей и самозанятых, — говорит Александр Нурик. — По таксистам, курьерам, мелким предпринимателям, сотрудникам платформ вроде YouDo, репетиторам и т. д. Эти люди трудятся за пределами Трудового кодекса, и возможностей для защиты своих прав у них гораздо меньше, чем у официально трудоустроенных работников.

По словам директора ЦСТП, последствия санкций будут ощущаться в полной мере в третьем квартале этого года. Хотя, в принципе, этот процесс уже начинается.

— Я последние месяцы работал курьером в Delivery Club, — рассказывает 30-летний москвич. — Перед Новым годом получалось очень неплохо. По 3−3,5 тыс. в день удавалось заработать. Перед «спецоперацией» стало хуже, но 2−2,5 тыс. все равно зарабатывал. А теперь заказов стало очень мало. Очень просели мы после закрытия «Макдоналдса». Такие заказы у нас оформлялись даже по отдельной схеме, теперь ее нет. Теперь если получается 1400 заработать, считаем, что день хорошо прошел.

Временно и неформально занятые почти не видны в социальной оптике нашего государства. Но без средств к существованию могут остаться миллионы людей. Но в отличие от 1990-х сегодняшняя социальная система не рассчитана на амортизацию таких проблем. Социальные льготы давно отменены. Челночная торговля вряд ли вернется: границы закрыты. А люди за эти десятилетия успели глубоко залезть в кредитную кабалу. Пока ясных ответов на вопрос, что делать, если ситуация пойдет по наихудшему сценарию, у государства нет. Единственной подушкой безопасности является пособие по безработице.

— Пока с этим все плохо, — комментирует Алексей Гаскаров. — Хотя вроде власти объявили, что поднимут все пособия до прожиточного минимума. Видимо, будет то же самое, что и во время коронавируса. То есть облегчат процедуру оформления и привяжут его к МРОТ. Сейчас это чуть больше 13 тыс. рублей. Это, конечно, обязательно нужно сделать, но не факт, что этого будет достаточно.

Если безработица выйдет из-под контроля, правительство может прибегнуть к такому механизму, как общественные работы. Но сразу встанут вопросы: как их организовать и финансировать.

— В любом случае это лишь временная мера, — говорит Юлия Островская. — Как долго и насколько эффективно инженера или бывшего менеджера использовать на уборке улиц? А какие еще работы можно будет организовать в условиях дефицита комплектующих и техники в промышленности?

Алексей Гаскаров говорит, что в России подобных примеров нет, но власти могут попытаться использовать опыт Латинской Америки. Тогда это потребует радикально увеличить государственный сектор экономики. «Несмотря на структурную безработицу, есть секторы с дефицитом труда. Например, социальное обслуживание. Часть трудовых резервов можно направить туда. Но такие общественные работы — дело накладное, а не прибыльное». Вопрос в том, за чей счет можно финансировать такие программы.

Масштабные социальные программы и импортозамещение в тяжелейших условиях кризиса и изоляции потребуют перераспределения национального богатства. Но пока государство не дает никаких оснований считать, что оно готово пойти на это. А значит, социальные проблемы, вызванные безработицей, будут накапливаться. «Какие социальные гарантии будут даны, зависит от того, как люди их попросят», — говорит Гаскаров. Пока они молчат в ожидании то ли мира, то ли всадника на черном коне.