Стрелки на часах судного дня

Глава Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека Валерий Фадеев дал большое интервью блогеру Дмитрию Пучкову (также известному как «Гоблин»). Темой для обсуждения стали права человека в современном мире. 

В рамках первой части интервью собеседники обсудили происхождение и противоречия теории прав человека, историю их нормативного закрепления и использования в антиколониальной борьбе. Вторая часть беседы была посвящена вопросу о мнимой безальтернативности западной концепции прав человека и попытках навязать ее силой со стороны США и государств ЕС. В третьей части речь зашла о попытках использования прав человека как инструмента обоснования и оправдания агрессии. Четвертая часть посвящена вопросу об особом пути развития российского общества и государства. В пятой части предметом для обсуждения стал рост угрозы ядерного удара по России.

- Товарищ Сталин торговал с нацистской Германией прямо до 22 июня, в первый день начала войны торговля прекратилась  и эшелоны на Запад уже не шли, это одно, но мы товарища Сталина вроде как пережили, а 30 лет назад вот выбран курс дружбы с Западом. И вот мы дружили, дружили, а тут бац, и такое, это как так, это ошибка какая-то историческая или так тоже было надо?

– Что касается Сталина, то я считаю, что он слишком рационален, но это тема не сегодняшняя. Тем не менее, кажется, он слишком рационально оценивал, прогнозировал действия Гитлера. И с рациональной точки зрения Гитлеру не надо было лезть в советскую Россию. Я думаю, что Сталин полагал, что Гитлер не сделает этого шага, что он не готов к нему и продолжал торговать, но, похоже, Гитлер опирался не только на рациональные соображения, похоже, там было что-то иррациональное.

– Может и легкие припадки у него были.

– Может быть, и поэтому обвинять Сталина в том, что он до последнего…

–Нет, нет, нет. Я хочу сказать, что он до последнего извлекал деньги.

– Да, а что касается нашей истории…

– Так мы научены горьким опытом…

 – Так все ж этого хотели. Вы забыли, все этого хотели, собирали митинги в Москве на Манежной площади, сколько там, тысяч двести, но говорят, что миллион. Хотя вряд ли, попробуйте собрать и двести тысяч. Во всех городах шахтеры стучали касками, и так далее, все этого хотели, интеллигенция, вся интеллигенция этого хотела.

– Хочется верить, что у руля стоят люди, обладающие более полной информацией о том, что происходит и какие повлечет последствия. А вот если бы мы сразу начали?

– А потом наступили тяжелейшие 90-е годы, и, в первую очередь, для интеллигенции, и для творческой, и для инженерной. Заводы закрывают, инженеры не нужны, это был очень тяжелый год, миллионы людей умерли.

Любой может посмотреть демографическую статистику, миллиона четыре в России умерло. Избыточная смертность на уровне четырех миллионов - это очень много.

– Есть хороший график, где отражены кривая рождаемости и смертности.

– Да, там показан взлет смертности и его долгое возвращение к нормальным значениям. Вот этот горб на графике, его надо проинтегрировать, и вы получите 4 миллиона смертей. От алкоголизма, потери смысла жизни, сердечных болезней, самоубийств. Это все там, в этих 90-х годах. Но потом пришло отрезвление, и я хочу заметить, что президент Путин первую внешнеполитическую речь произнес в бундестаге на немецком языке. Это был 2000 год, наверное, я сейчас не помню, а в 2007-м он произнес другую речь в Мюнхене.

– Уже на русском.

– Уже на русском.

– Для доходчивости.

– Да, 7 лет потребовалось, чтобы окончательно понять, что этот план не работает, что никто нас там не ждет. Один из ключевых пунктов негласной концепции между Россией и Западом, если трактовать ее упрощенно, – ресурсы энергии в первую очередь в обмен на технологии. Мы вам энергию, вплоть до продажи месторождений в собственность, а вы нам современные технологии, потому что мы отстали.

И потом нам сказали: «Конечно, ресурсы давайте хоть сейчас, а технологии – потом поговорим».  И это стало очевидным. Тогда же продолжилось движение НАТО на Восток. Сейчас все ахают, что вы тут объясняете, НАТО не агрессивно. Как они не агрессивны? Они зачем тогда двигаются к российским границам?

– А я вот помню один раз ракеты на Кубу привезли в ответ на то, что ракеты поставили в Турции. Какая истерика была, и орут до сих пор, что мир на грани ядерной войны.

– Тем более, сейчас ракеты все более скоростные, и Путин это говорил, много раз говорил. 22 февраля он сказал еще раз, что подлетное время от Харькова до Москвы – 5 минут. Скажут, ну и что 5 минут, за 5 минут нельзя принять решение! Я служил в ракетных войсках стратегического назначения, старший оператор боевого расчета пуска.

– Мое почтение.

– Десять ракет по шесть атомных бомб по 750 килотонн в каждой. Слава богу, мне не пришлось пускать ракеты и, не дай бог, чтобы кому-нибудь пришлось это сделать. Но вот эти пять минут подрывают стабильность обороны, потому что стандартное время – 30 минут. И мы, и американцы, и все подстраивали свою оборону под 30 минут подлета. Если вдруг кто-то нанес удар, по какой-то причине, то есть время понять, реально это удар или сбой системы.

– Созвониться хотя-бы.

– Созвониться, понять, какой ответный удар может быть. Одна ракета случайно вылетела?  Пальнешь одну такую же в ответ, конечно, это ужасно, но, тем не менее? 30 минут – это довольно много времени. Они позволяют как-то сориентироваться, 5 минут не позволяют сориентироваться никак, даже не позволяют толком привести в состояние боевой готовности противоракетную оборону, вот в чем проблема.

 И эта стратегическая стабильность нарушается. А потом США наставят своих ракет на Украине, к президенту придут в Белый дом и скажут: «Слышь, брателло, смотри-ка, тут маленько до Москвы – пять минут, давай-ка шарахнем. Пять минут! Наверное, у русских что-нибудь останется, и они ответят, мы потеряем миллионов десять, давай шарахнем». Я условные цифры называю. Это разрушение, еще раз, той самой стабильности, которая была достигнута в 60-х – 70-х годах.

– Я бы еще добавил. Помните, раньше публиковали такие часы судного дня, и все боялись начала войны России и США. А потом вдруг они принялись говорить, что ракеты стали лучше, и уже у них там 20% вероятности одержать  победу. Это они про ядерную войну, которая означает обоюдное уничтожение и «вообще всем кранты». А тут расчет – мы уже можем, хороший процент, что мы победим, потому что у нас ракеты быстрее, и все.

– И Путин же сказал, что это «нож у горла», и значительная часть аудитории, и даже нашей публики, не слышит этого, не слышит.