«Страх и ненависть» Эммануэль Макрона
Доктор политических наук, профессор Государственного университета управления, эксперт Центра ПРИСП Виктор Титов – об антироссийской речи Эммануэля Макрона и заявке Франции на европейское лидерство.
Итак, Эммануэль Макрон разразился гневной и агрессивной речью в адрес России. Он говорил о «российской угрозе» – не только для Франции или Украины, но, разумеется, и для всей Европы. Собственно, сам факт очередного антироссийского спича французского президента – сам по себе не представляет никакого политологического интереса и, по большому счету, не заслуживает называться новостью в подлинном смысле этого слова. Язвительная русофобская риторика Макрона – это то, к чему все уже благополучно привыкли (и соответственно, научились пропускать мимо ушей!). Как собственно, не является секретом и тот факт, что Макрон, как (к сожалению) и многие другие европейские политики, ни в каком прочном мире или даже перемирии на Украине не заинтересован. Именно поэтому он, ничуть не смущаясь, прямо объявил украинский конфликт «всемирным» и настаивает на его дальнейшей эскалации.
Тем не менее, интересно другое. А именно то, что Макрон впервые за долгое время столь явно и резко противопоставил Европу не только России, но и США. Оказываться (если верить словам Макрона), у объединенной Европы есть всё необходимое – люди, талант, технологии, ресурсы, – чтобы успешно противостоять и России, и США. Причем, делать это одновременно.
Что тут можно сказать? На мой взгляд, главный тезис довольно сумбурного выступления Макрона – это заявка Франции на глобальную субъектность. Именно Франции, а не какой-то там «объединенной Европы», ЕС или «свободного мира».
Во-первых, следует признать: Французский президент выбрал крайне удачное время для такого «программного» и «концептуального» выступления. В Германии, как известно, сейчас полным ходом идёт правительственная «пересмена» (Щольц – уже почти ушел, а Мерц еще не вступил в должность). Британский премьер Стармер – явно не готов идти на обострение отношений с Трампом, заявлять «особую позицию» по Украине, и предпочитает (пусть, и без особого энтузиазма) пока следовать в фарватере США. В этой ситуации, когда США частично самоустранились, а место политического лидера «объединенной Европы» стало вакантным, Макрону, если хотите, сам Бог велел выйти на авансцену и начать тянуть «европейское одеяло» на себя.
Во-вторых, разумеется, Макрон не боится «российской угрозы». Да, в последние годы французский президент регулярно отмечается своей русофобской позицией, но его мнимый «страх» перед миллионами российских солдат и тысячами танков – не более, чем политтехнологический трюк. Попытка консолидировать страны западной и центральной Европы под своим геополитическим началом на основе пресловутой «негативной идентичности». Центральное место в конфигурации этой «негативной идентичности» традиционно занимает «образ врага», роль которого уготована России.
В-третьих, Макрон конечно может еще долго крутить заезженную пластинку об «объединенной Европе» и «европейских ценностях». На самом деле, разумеется, никакой объединенной русофобской Европы, желающей воевать против России под началом Франции, не существует. И Макрон это прекрасно знает, ибо «разброд и шатание» в ЕС ни для кого в этом мире не является секретом. Поэтому крайне сомнительно, что Венгрия, Словакия или, например, Италия – готовы пожертвовать своими национальными интересами и присоединиться к антироссийскому «крестовому походу», анонсированному французским президентом. Тем не менее, мировая геополитическая конъюнктура сейчас, безусловно, благоприятна для Франции. Для такой вот прямой заявки на военно-политическое лидерство, если не во всей Европе, то в значительной ее части.
Поэтому Макрон, пытаясь использовать это «окно возможностей, беззастенчиво «торгует страхом». Напоминает всем Польшам, Чехиям и Прибалтикам, что Франция – единственная ядерная держава континентальной Европы (не считая, разумеется, России). Следовательно, Елисейский дворец сейчас – единственное место в мире, где Эстония, Финляндия, Литва и «прочие Румынии» смогут получить хоть какие-то вменяемые гарантии безопасности в условиях гипотетической «российской угрозы».
